— Не отказывайте мне, пожалуйста. Я хочу, чтобы именно вы научили меня основам игры на скрипке.
Прижатый к стене Генрик уже не знает, что и оказать. Девушка настаивает.
— А есть ли у вас вообще скрипка? — спрашивает Генрик испытующе и сразу же добавляет: — Начнем с покупки. Выберите себе в магазине инструмент.
— Но я же в скрипках ничего не понимаю и не хочу, чтобы меня обманули. Пожалуйста, приезжайте к нам хотя бы завтра. Я воспользуюсь вашей любезностью и опытом, чтобы очутиться в нужном магазине.
— А я даже не знаю, где можно найти такой магазин в Москве? Не лучше ли будет, если я пришлю к вам кого-либо из моих знакомых учителей игры на скрипке?
— О нет, ни за что на свете. Я хочу, чтобы вы меня научили играть так, как играете сами.
На кремлевской башне прозвучали вечерние куранты. На момент утихли. Молоточки вызванивали старинную мелодию. Напоминали Генрику татарское иго, вызвали в памяти образы Петра и Наполеона. Однако здесь не было никого, кто бы в этих звуках искал содержание. Куранты отзвучали. Аристократическое общество постепенно разъезжалось по своим дворцам.
— Вы, пожалуйста, не слушайте эту маленькую, черную, сумасбродную Татьяну. Она ненормальная, — слышит Генрик конфиденциальный совет.
— Не может быть, ведь она говорит совершенно нормально, как любая аристократка.
— Но делает все наоборот, я вас предупреждаю. Только не выдайте меня, — случайный собеседник стремится уйти.
— Благодарю вас, но ведь ничего не случилось.
— Она хотела вам предложить какую-нибудь экстравагантность?
— Ничего подобного, она просила, чтобы я учил ее играть на скрипке.
— У нее же совершенно нет слуха, она не отличает соль от ми, — собеседник поспешно удалился.
Из Кремля Генрик уехал в той же карете, которая его привезла. В голове юноши стоял шум. Он не все мог понять. Отдельные факты и суждения никак не вязались в цельный образ. На западе и во всей Польше царя Николая считают жандармом, а он понял изящный юмор его вариаций. Он загнал в военные училища дворянскую молодежь. Замучил декабристов, а в Петербурге окружает себя учеными, писателями, архитекторами, живописцами, скульпторами и иностранными музыкантами.
Генрик оставил скрипку в гостинице. Ему захотелось побродить по московским переулкам. Мать просила, чтобы он никуда не ходил.
— У тебя же есть рассказы Поля, почитай. Я тебе привезла и «Саноцкие повести» Качковского.
— Позволь, я поброжу по городу. Ведь еще сравнительно рано.
— Дай мне честное слово, что не пойдешь в игорный дом. Ты очень пристрастился к азартным играм.
— Это преувеличение, мама. Ведь могу же я раз в день попытать счастья.
— Счастье в картах или рулетке? Зачем тебе это?
— А ни зачем. Вот так, как нюхают или курят табак.
— Тем более не делай этого и не огорчай меня.
— Хорошо. Я сегодня не буду играть в рулетку. Я просто хочу побродить по улицам, смешаться с толпой людей.
— Пожалуйста, возвращайся поскорее.
— Через часок буду дома.
— Через обычный или твой?
— Через обычный.
Однако, едва лишь он вышел из гостиницы, перед ним остановился лихач.
— Эй, барин — прокачу.
Генрик смотрит на необыкновенно толстого извозчика. У него из-под смешной клеенчатой шляпы выбиваются намасленные волосы, остриженные ровно — «под горшок». Полное, красное лицо, маленькие хитрые глазки исподлобья следят внимательно за пассажиром, стремясь угадать его желание. Кучер сдерживает рвущегося вперед рысака. Он едет у тротуара рядом с Генриком.
— Мигом докачу, куда ваше сиятельство изволит. В Дворянское собрание, погулять с барышнями; во французский ресторан?
— Поезжай в Дворянское собрание.
Кучер только этого и ждал. Конь с места пустился в галоп. Несмотря на быстрый бег, вошел в ритм уличного движения. Извозчик был человек шустрый. Он сразу узнавал иностранцев и, хотя такса была известна, всегда умел обмануть пассажира, если тот заранее с ним не договорился.
— Сколько тебе?
— Зелененькую, зелененькую бумажку, ваше сиятельство!
— А полтину не довольно?
— Ваша светлость, как же можно за полтину гнать рысака такой кусок дороги? Мне на чай не хватит, а сколько надо лошади на месяц овса?!
— Получай серебряный рубль, — перебил развеселившийся Генрик.
— Может быть, подождать ваше сиятельство?
— Нет, я останусь в Собрании надолго.
— Желаю счастья в игре.
В залах Дворянского собрания ежедневно устраивались танцы, расставлялись столики для карточной игры, шла игра в рулетку. В Собрание пускали не всех. Для того, чтобы сюда попасть, надо было состоять членом клуба. Члены имели право приводить с собой гостей. Генрика здесь уже знали. Было известно, что он приходит поставить на «красное» или «черное», выпить полбутылки шампанского и потанцевать.
Он вошел в комнату, где шла игра в рулетку. Вынул из кармана золотой империал и по своему обычаю положил на «черное». Азартные очи постоянных и случайных игроков следили за движением шарика. Особенно женщины не умели скрыть свое волнение.
Шарик останавливается. «Черное» выиграло. Генрик получает еще два империала и отходит от столика. Кто-то берет его под руку.
— Ах, это вы, Татьяна!
— Вы помните о чем я просила?
— Помню.
— Может вы станцуете со мной венский вальс?
— Уже поздно. Мне надо возвращаться в гостиницу.
— И я хочу в гостиницу! Никогда не была в гостинице.
— Я живу с матерью и братом, — говорит Венявский и думает, что он говорил бы с Татьяной иначе, если бы предостережение незнакомца не содержало в себе что-то многозначительное. Однако, они проходят в танцевальный зал. Гости приглядываются к скрипачу и его спутнице. После танца он поблагодарил и вышел из зала.
В гардеробе к нему подошел молодой офицерик и с улыбкой шепнул:
— Больше, пожалуйста, никогда не танцуйте с Татьяной!
— Почему?
— Эта барышня бывает у графа Бенкендорфа, шефа жандармов.
— Ах, вот как, благодарю вас. Она говорит, что она Волконская.
— Разные бывают Волконские. Эту следует избегать.
— Удивительные люди эти русские, — приходит к выводу Генрик. — Такая молодая девушка, невероятно! Невероятно!
Мать встала с кровати, чтобы проверить, вернулся ли Генрик. Юзик читал Качковского.
— Спасибо, что ты вернулся. Я беспокоилась.
