также на глаза инспектора полиции Франции, который занимался его поисками. О'Брайену совсем не улыбалось получить двадцать лет принудительных работ. Вот уже три года он жил почти спокойно, и это очень устраивало бывшего воротилу наркобизнеса. Он вел тихую и уединенную жизнь, забавляясь тем, что контролировал жизнь процветающего города, и не давал повода избирателям догадаться о том, кто он есть на самом деле.

У О'Брайена была теперь роскошная вилла, окруженная громадным садом, который спускался до самой реки. Высокие стены окружали его резиденцию, защищая от нескромных взглядов.

Говард ехал на встречу с О'Брайеном. Он миновал аллею, по краям которой красовались великолепные цветочные клумбы. В саду, казалось, работал целый батальон китайцев – садовников, но Говард не обращал на них внимания. Этим утром голова шефа полиции была забита достаточно серьезными проблемами. Подозревая не совсем честное происхождение миллионов О'Брайена, он старался не попадаться в его обществе на глаза остальным членам партии. Но сегодня утром он должен был сообщить О'Брайену нечто, о чем не следовало говорить по телефону, рискуя быть подслушанным.

Говард поставил машину перед залитым солнцем входом в виллу и позвонил.

Бывший борец Селиван, служивший кем-то вроде вышибалы, открыл дверь и удивленно посмотрел на шефа полиции.

– Мистер О'Брайен дома? – спросил Говард.

– Да, – неуверенно ответил Селиван, но все же пропустил гостя в дом. – Он немного занят.

Где-то в недрах дома раздавалось женское пение, и Говард подумал сперва, что это радио, но тут же понял, что это живой голос. Говард мало понимал в музыке, но легкое сопрано, звучавшее в доме, было необыкновенно красивым и в какой-то момент шеф полиции заслушался.

– Скажите хозяину, – велел он, – что я пришел по очень важному делу.

– Нет уж, скажите ему это сами, – возразил Селиван. – Я не самоубийца, чтобы прерывать кудахтанье этой курочки.

Он жестом указал на коридор, ведущий в салон. Говард быстро прошел по коридору и остановился перед распахнутыми дверями салона.

О'Брайен раскинулся в кресле, полузакрыв глаза, а у рояля, возле открытой балконной двери, сидела стройная, красивая девушка. Шеф полиции окинул ее мгновенным профессиональным взглядом и отметил, что это блондинка с зелеными глазами, тонким лицом, высокими скулами, чувственным ртом, одетая в кашемировый свитер и клетчатые синие брюки.

Девушка пела арию, которую Говард когда-то слышал, но откуда она, вспомнить не мог. Говард стоял неподвижно и, не отрываясь, смотрел на девушку. До сих пор он считал самой красивой женщиной в городе свою жену, но эта незнакомка оставила Глорию далеко позади.

В конце пассажа девушка увидела неожиданного гостя, вздрогнула, взяла фальшивую ноту и сняла руки с клавиш.

О'Брайен нахмурился и открыл глаза.

– Что с тобой? – спросил он и, проследив направление ее взгляда, заметил Говарда.

– Простите, что беспокою вас, – сказал тот, входя в салон, – но мне нужно сказать вам пару слов.

О'Брайен встал, кажется, ничуть не удивившись, хотя появление шефа полиции не могло не смутить его.

– Вы не должны были входить до окончания арии, – шутливо сказал он, подходя к Говарду и пожимая ему руку. – Музыка никогда не была вашим хобби, не так ли? Тем хуже. Мистер Говард, позвольте представить вам мою невесту мисс Доман.

Девушка встала и слегка улыбнулась, но во взгляде ее мелькнуло неудовольствие. Говарду показалось, что она опасается его.

– Ваша невеста? – удивленно сказал он. – Я этого не знал! Примите мои поздравления. А я-то думал, что вы на всю жизнь решили остаться холостяком.

– Просто я не спешил, – сказал О'Брайен, обнимая девушку за талию. – Но мисс Доман стоит того, чтобы ждать встречи с ней и дольше. Гильда, мистер Говард – очень влиятельный человек, и я хочу, чтобы вы стали друзьями.

– Ты хорошо знаешь, Сион, что твои друзья – это и мои друзья тоже.

– Отлично сказано! – рассмеялся О'Брайен. – Тогда почему у тебя такой нелюдимый вид? – и, не дожидаясь ответа, он повернулся к Говарду.

– Что вы будете пить?

– Но я… – Говард посмотрел на Гильду, а потом на О'Брайена, – я пришел по небольшому делу.

– Ты слышишь, дорогая? Дело!

– В таком случае, я оставлю вас, – сказала девушка, освобождаясь от руки О'Брайена. – Ты ведь недолго, Сион?

Она улыбнулась Говарду и вышла из салона.

Говард проводил ее восхищенным взглядом, пораженный формами, которые подчеркивали брюки и свитер.

– Она бесподобна, да? – спросил О'Брайен, который знал слабость Говарда к молодым красоткам. – А какой голос! – Он подошел к бару и налил два стакана виски. – Подумать только, когда я ее встретил, она пела в одном ночном кабаре. Но я уговорил ее серьезно заняться пением, и теперь она поет Моцарта. Ее слушал сам Франчелли и был в восторге. Он сказал, что из нее может получиться оперная дива.

Говард взял предложенный стакан и сел, поглядывая на О'Брайена.

– Он в хорошей форме, – подумал шеф полиции с завистью. – Сколько ему лет? Не меньше сорока. И