— Кошмар какой-то,— ежится Наташа,— и часто так бывает?
— А вас никто слушать не заставляет,— косится Гога из дом пять.— Мы вас не звали.
Наташа внимательно посмотрела на Гогу, словно запоминала, промолчала.
надрывается Лариска.
— У ней другие песни хорошо получаются, про трех эсминцев,— тихо говорю я.
Оказалось, что Наташа эту песню не знает, и мы рассказываем ей про «Гавриила», «Константина» и «Свободу», про то, как, защищая революцию, они подорвались на вражеских минах.
— Стоящая песня,— серьезно говорит Наташа. Она задумывается, по-мальчишески теребит на затылке короткие волосы и вдруг хлопает в ладоши:— Чудесно! Давайте организуем морской хор. Разучим еще несколько морских песен и выступим в нашем районе в разных дворах.
— Вот еще есть хорошая песня про крейсер «Варяг»,— перебивает Наташу Лева,— у меня все слова записаны.
— «Раскинулось море широко»,— предлагает Женька.— Про кочегара, знаете, я такую скульптуру леплю. Сидит, сгорбившись, усталый матрос на палубе и понуро смотрит далеко-далеко вдаль. И назову ее «Товарищ, мы едем далеко…»
— А рисовать тоже можешь?— спрашивает Наташа.
— Могу. А что?
Наташа уже не сидит, а расхаживает вдоль нашей скамейки и уже знает, как зовут каждого из нас.
— Нужно нарисовать большой задник, как в театре,— широко показывает она руками.— Морские волны. А далеко на горизонте маяк.
Мишка Жаров встревает:
— Если вечером будем выступать, то можно сделать, чтобы маяк светил. У отца спрошу летческий фонарик. Во светит!
старается Лариска.
— И ничего-то у вас не получится,— довольный, фыркает Гога из дом пять.— Под музыку все надо, а у вас где?
Наташа показывает на Ларискино окно.
— Вон гитара уже есть. Найдем мандолину, балалайку, еще чего. Я поговорю с комсомольцами из музыкального училища. Может, баянист будет.
Наташа взглянула на часы, заторопилась. Мы договорились о следующей встрече. Кирпичом на заборе записали ее телефон, гурьбой проводили до ворот.
ВО ДВОР ПРИШЛО КИНО
— Прорепетируем,— предложил Лева. Мы расселись.
Мишка притащил старое ведро, взял в руки палки. Выучили наизусть слова первого куплета «Варяга», Лева взмахнул руками, и мы запели.
Одно за другим захлопываются окна в нашем дворе. Откуда-то сверху залаял Женькин Король, а в калитку испуганно заглянул наш участковый дядя Карасев.
Потом мы старательно исполнили всю до конца «Раскинулось море широко» и после этого избегали смотреть друг на друга.
Заколыхались веревки с бельем, и перед нами стоит самый уважаемый человек на Плющихе, киномеханик Костя. Пиджак в накидку, наглажен клеш, рубашка «апаш», ромашку нюхает.
— Нона дома?— вежливо спрашивает он меня. Я кубарем по лестнице, стучу в дверь:
— Нонка, скорее, Костя пришел!
Нонка плечиком дергает и продолжает мести пол.
— Ведь Костя ждет,— не понимая, топчусь я.
Она выпрямилась, приблизилась ко мне, говорит по складам:
— Ни-че-го. По-до-ждет.
Домела пол, прошлась к зеркалу, поколдовала над прической, взяла какую-то книгу, уселась к столу, на платье складки расправила.
— Проси.
Я мигом во двор, тяну за руку Костю. У дверей Костя поддул нижней губой свой чубчик, порылся в карманах, сунул мне кусочек настоящей кинопленки.
— Из «Чапаева».
Сейчас на скамейке мы рассматриваем на свет эту пленку. Только я имею право трогать ее руками, все остальные щупают глазами. Мы сгрудились, посапываем в уши друг другу, где-то внизу попискивает маленький Славик.
В кадре как живые Чапаев и Фурманов на мосту. Много кадриков, и все они одинаковые. Женька протягивает ножичек:
— Дели на всех.
Я уже было согласился, но вдруг Лева заорал:
— Да они же все разные! Смотрите! Смотрите!
И верно, если внимательно смотреть, то кадрики действительно все разные. Вот Чапаев чуть повернул голову, а вот уже голова повернута больше, а вот уже Чапаев совсем смотрит на Фурманова и чуть протянул руку. А потом рука протягивается все дальше и дальше, пока не встретилась с рукой Фурманова. И вот они уже поздоровались.
— Ура!
— Ха-ха! Банзай!
— Мировецки!— захлопал в ладоши Славик.
— Что ты видел?— подозрительно спрашивает его Лева.
— Чапаев скачет на коне,— не моргнув, пояснил Славик.
Мы переглянулись. Может быть, нам по-другому кажется. Решили все как следует проверить на ребенке.
Установили Славика на скамейке. Женька сложил ладонь трубочкой, приставил Славику к глазу. Я быстро дернул пленку.
— Ну, что ты видел?
— Еще раз давайте,— просит Славик. Мы повторили опыт.
— Ну?
Славик чуточку задумывается:
— Чапаев утонул. Одна вода осталась.
— Тетя твоя утонула. Катись отсюда. Лева предлагает:
— Спросим у Кости.
Я с пленкой, как со знаменем, бегом домой, за мной ребята. Ворвались в квартиру.
— Костя, открытие! Люди двигаются!
