- Если проблема в том, что вам не удалось поспать, - сказал он Джоанне, необъяснимо почему спокойно восприняв ее колебания как должное, - то церемония состоится ближе к вечеру. Я подумал, что мог бы вернуться в отель, а часа в два или три заехать за вами.

До того как Джоанна загнала себя в строгие рамки, она не относилась к числу женщин, умело управляющих своими чувствами. Чаще всего она позволяла чувствам управлять собой. И хотя такое поведение можно было бы считать большой глупостью, особенно если учесть, что оно привело ее к тому крушению, жизнь ее все равно вознаграждала.

По правде говоря, ей надоело жить, все время притворяясь, выдавая себя не за ту, кем она являлась на самом деле. Надоело носить мрачную одежду, вечно следить за каждым своим шагом. Надев прошлой ночью эксцентричный наряд цыганки, она словно выпустила из бутылки джинна - свою дерзкую и немного безрассудную сущность, а вот хочется ли ей загнать его обратно, Джоанна не знала, да и получится ли? Она сильно подозревала, что теперь у нее ничего не выйдет.

Она смотрела на Редклиффа и понимала, что слишком уж быстро привязалась к этому женатому человеку, твердила себе, что просто необходимо отказаться от поездки. Но, глубоко вздохнув и послав к черту благоразумие, она ответила:

- Я рада буду поехать с вами на свадьбу вашей матери.

Перемену в Редклиффе она почувствовала, как только они выехали из города. Он включил радио, поймав станцию, передававшую попурри из заразительных мелодий, от которых ноги сами начинали пританцовывать. Мелодии сменяли друг друга, и Редклифф окончательно расслабился.

Они мчались по скоростному шоссе, протянувшемуся бесконечной серой лентой вдоль заболоченных низин, полей сахарного тростника и рисовых плантаций. Голубые цапли бесшумно планировали среди величественных кипарисов, с которых словно бороды свисал мох, отливавший на солнце золотом; нутрии и ондатры плескались у берега, в темной воде мелькали их осторожные тени.

Наконец музыка кончилась, и Редклифф выключил радио. Тишина располагала к общению, если б только эти двое не скрывали так прилежно своих чувств, говорить о которых вслух было слишком опасно.

- Здесь так красиво, - тихо произнесла наконец Джоанна.

- Мы называем эти места «зыбучие прерии». Корни здесь уходят глубоко.

Она поняла, что он говорит не о корнях узловатых кипарисов, растущих из воды.

- Должно быть, вы сильно скучаете по этим местам.

- Всегда приятно возвращаться домой, - согласился Редклифф. - Если родился в этом заболоченном крае, то это уже в крови, никуда не денешься. Даже если захочешь.

- А вы не хотите?

- Нет.

Он хорошо ориентировался в лабиринте грязных дорог и водных протоков. Джоанна вспомнила, что когда-то читала о способности кочевников находить путь домой через большие расстояния в песках пустыни, пребывающих в вечном движении. Конечно, сам факт его стремительного взлета по служебной лестнице в «Сэвидж» свидетельствовал о его выдающихся деловых способностях. Но она подозревала, что только здесь, в туманном таинственном краю болот, Редклифф чувствовал себя по-настоящему спокойно и уверенно.

Свадьба, состоявшаяся в бывшем доме Редклиффа на берегу реки, оказалась не только семейным событием, на ней гуляла вся округа.

Люси Морино, выходившая замуж за владельца ранчо, расположенного по соседству, тепло поздоровалась с Джоанной.

- Спасибо, что приехали отметить вместе с нами наше радостное событие, - сказала она. Улыбка ее была искренней, но Джоанне показалось, что в ее глазах, таких же темных, как у сына, мелькнула тревога.

Вполне еще красивая женщина, которой только перевалило за пятьдесят, Люси выбрала для торжественного случая платье ярко-синего цвета, скроенное по косой и заходившее чуть-чуть за колено. Джоанна отметила, что платье идеально подходит ей.

Бабушка Редклиффа по линии отца оказалась более словоохотливой, чем ее невестка. Она крепко обняла внука, потом отступила на шаг и долгим проницательным взглядом окинула его спутницу, напомнив Джоанне любопытную птицу, а потом без лишних слов заявила:

- Ты прошла через страдание.

Девушка вздрогнула, но постаралась скрыть свое волнение улыбкой.

- А какая женщина через это не проходит?

Старая крестьянка оставила ее дерзкое замечание без ответа.

- Грядет следующее, - объявила она. - Но в конце долгого пути ты обретешь любовь, которую заслуживаешь.

- Маман… - чуть слышно сказала Люси, - пожалуйста… - Она искоса бросила на Джоанну извиняющийся взгляд.

Бабушка даже внимания не обратила на ее тихое предостережение.

- Что же до тебя, мой мальчик, - она высоко запрокинула свою седую голову, пристально всматриваясь в лицо Редклиффа, - не держи рот на замке.

Он улыбнулся.

- Почему бы тебе прямо не сказать, что ты обо мне думаешь? - предложил он с присущей ему прямотой.

И снова Джоанна заметила материнскую тревогу в глазах Люси. Мать Редклиффа поспешила увести их, чтобы представить Джоанну остальным членам огромного семейного клана Морино.

Свадебный стол оказался подлинно кулинарной феерией: острый суп из стручков бамии, джамбалайа, лангусты и филе аллигатора под соусом табаско, настолько горячее, что Джоанна обожгла себе рот.

Настроение у всех было веселое, а еда обильная. Пыль, поднятая ногами танцующих, и дым от горящих углей, на которых стояли решетки с зарумянившимися кусками мяса, носились в прохладном воздухе.

Джоанну то и дело вытаскивали в хоровод гостей, наряженных в карнавальные костюмы. До захода солнца, опускавшегося в водную гладь, она успела перетанцевать, по ее приблизительным подсчетам, чуть ли не с двадцатью двоюродными братьями Редклиффа.

- Завидую я вам, - тихо сказала она ему, когда в первый раз оказалась в кольце его рук. В ночных полях плясали зеленоватые огоньки болотного газа, оркестр перемежал исполнение романтических баллад с зажигательными танцевальными мелодиями.

- Почему? - Он не мог оторваться от ее глаз, вспыхивающих при свете разведенных костров точно старинное золото.

- У вас так много родных, которые беспокоятся о вас, любят вас.

- По-моему, для людей, живущих тяжелой трудовой жизнью, семейные узы приобретают первостепенное значение, - задумчиво ответил Редклифф. - У меня есть фотография, на которой запечатлена вся наша семья - отец, мама, мои сестры и я - во время уборки большого урожая сахарного тростника на бабушкиной плантации. В прошлом году, когда я стал президентом «Сэвидж», я поручил художнику написать с нее картину. Как только меня заносит, я смотрю на эту картину, которая висит на стене в моем кабинете, и вспоминаю, откуда я вышел. Это помогает.

Его рассказ не удивил Джоанну. Наблюдая Редклиффа в общении с родными и друзьями, она узнала его с той стороны, о которой, наверное, мало кто имел представление. Интересно, знает ли его жена настоящего Редклиффа Морино? Или леди Памела видит в нем только лицо, облеченное большой властью? Впрочем, ответ напрашивался сам собой, потому что на свадьбу матери он привез ее, а не Памелу.

- Бабушка у вас интересная женщина, - шепнула Джоанна.