– Где уж тут без вас закончить, – пробормотал в ответ журналист.

Блейк вышел навстречу начальнице экспедиции. Лицо его сияло. В одной руке он держал совочек, в другой – сито для просеивания песка.

– Хорошо, что вы пришли! – Стратиграф расплылся в улыбке. – У нас есть кое-что интересное. Здешняя мусорная куча – настоящее учебное пособие, культурные слои располагаются в ней с потрясающей четкостью. Думаю, с тех времен, как Киддер проводил раскопки в Пекосе, никому не удавалось обнаружить ничего подобного. Даже контрольная яма, которую мы выкопали вчера, дала потрясающие результаты. А сегодня мы исследовали несколько верхних уровней.

– «Мы исследовали» – это сильно сказано. – Смитбэк оперся на рукоять лопаты. – Исследованиями занимается один из нас, в то время как другой довольствуется жалкой участью землекопа. И у этого горемыки во рту пересохло от жажды. Он отдал бы полцарства за глоток воды.

Нора протянула журналисту флягу, и тот сделал несколько больших жадных глотков.

– Этот человек – настоящий садист, – сообщил он, вытерев рот. – Думаю, строителям египетских пирамид приходилось легче, чем мне. Смилуйтесь, господин начальник, отдайте меня в рабство другому хозяину.

– Когда вы давали согласие на участие в экспедиции, вы знали, что рано или поздно придется взяться за лопату. – Нора забрала у него флягу. – Вы, журналисты, привыкли копаться в грязи в переносном смысле. Теперь узнайте, каково это в смысле буквальном.

– И ты, Брут? – протянув к ней грязную руку, изрек Смитбэк.

– Идите посмотрите, что мы сделали, – поманил Блейк, указывая на небольшую, аккуратную ямку, проделанную с одной стороны рабочего объекта.

– Контрольная? – уточнила Нора.

– Да. Видите, какой отчетливый срез?

– Вижу.

Работа Блейка, поразившая ее своей аккуратностью, обещала принести невероятно богатые результаты. Внедрившись в мусорную яму, они со Смитбэком обнажили несколько десятков тонких слоев разноцветной почвы – коричневой, серой, черной. Каждый из слоев исследователи снабдили маленьким пронумерованным ярлычком. Другие ярлычки, совсем крошечные, помещались в тех местах, откуда были извлечены находки. На земле рядом с ямой стояли рядами многочисленные стеклянные и пластиковые контейнеры. В каждом из них заключался артефакт – зерно, фрагмент кости, кусочек угля. Нора заметила также подставку с переносным бинокуляром для извлечения из почвы вкраплений в виде волос, пыльцы и мелких семян растений. Рядом Блейк установил портативный хроматограф для анализа химического состава грунта. Она не могла не восхититься высочайшей квалификацией ученого.

– Как я уже сказал, здешняя яма – настоящее учебное пособие, – повторил Блейк. – Верхний слой – период пуэбло А. В нем мы обнаружили множество фрагментов рифленой керамики и еще несколько фрагментов красной. Далее следует пуэбло Б. Начало слоя относится ко второй половине десятого века.

– Тот же период, когда анасази создали поселения в каньоне Чако, – заметила Нора.

– Совершенно верно. А под этим слоем, – он указал на срез светло-коричневой почвы, – находится земля, лишенная признаков человеческого существования.

– Вы хотите сказать, что город возводился единовременно, а не постепенно разрастался из небольшого поселения?

– Именно так. А теперь поглядите на это.

Блейк открыл один из контейнеров, бережно вынул три осколка и разложил на куске войлока. Осколки матово поблескивали в лучах полуденного солнца.

У Норы перехватило дыхание.

– Черно-желтая керамика, – восхищенно пробормотала она. – Какие прекрасные образцы!

– Невероятная редкость, – довольно вскинув бровь, заявил Блейк. – Вам случалось встречать их прежде?

– Один только раз, на раскопках в Рио-Пуэрко. То были лишь крошечные фрагменты. Найти целый сосуд не посчастливилось никому.

Здешняя мусорная яма и правда таила в себе несметные сокровища, если в первый же день удалось обнаружить целых три редчайших экземпляра.

– А я никогда прежде не видел даже осколков керамики подобного стиля, – вздохнул Блейк. – Удивительно, до чего красивы. Кто-нибудь пробовал их датировать?

– Нет. Найдено всего около двадцати фрагментов, причем разрозненных. Может, вам повезет, и вы обнаружите здесь достаточно, чтобы попытаться определить их возраст.

– Надеюсь.

Блейк при помощи пинцета с резиновыми кончиками вернул находку в контейнер.

– А что вы скажете насчет этого?

Рукояткой совка он указал на срез почвы, где отчетливо различались темные и светлые полосы. Темные содержали осколки глиняной посуды.

– Несомненно, жизнь в этом городе имела, так сказать, сезонное течение, – заявил Блейк. – Большую часть года людей тут находилось совсем немного, я полагаю, около пятидесяти человек, а то и меньше. Однако каждое лето сюда устремлялись бесчисленные паломники. Что-то в этом роде происходило и в каньоне Чако, только здесь масштаб паломничества куда более значительный. О резком прибавлении числа жителей города свидетельствует количество печной золы и разбитой посуды, в некоторые периоды возрастающее многократно.

Сезонное паломничество, подумала она. Наблюдение подтверждало догадку Арагона о священном городе. Городе жрецов. Еще прошлым вечером Блейк так решительно пытался ее опровергнуть. Нора не стала сердить маститого собеседника напоминанием о его вчерашнем споре с коллегой.

– Вы уверены, что резкий прирост числа жителей происходил именно летом? – поинтересовалась она вместо этого.

– Еще бы! – фыркнул Блейк. – О данном факте говорит цветочная пыльца. Правда, ее не так много. Но, как я уже сказал, мы только начали раскопки. Пока что с уверенностью можно сказать только одно: эта мусорная яма свидетельствует о наличии в городе определенной социальной иерархии.

– Социальной иерархии?! – резко переспросила Нора, пораженная смелостью подобного вывода.

– Именно. В задней части ямы мы обнаружили фрагменты великолепной расписной посуды, а также кости употребляемых в пищу животных – лосей, оленей, индюков и даже медведей. А еще множество бусин, наконечники стрел и даже почти целые сосуды. В передней же – лишь осколки грубой гофрированной керамики. Да и остатки пищи там совсем иного рода.

– И что это за остатки?

– По большей части кости древесных крыс. А также белок, змей и койотов. В почве выявлено множество фрагментов насекомых – кузнечиков, тараканов, сверчков. Я обследовал их под микроскопом и выяснил, что все они слегка поджарены.

– То есть некоторые жители города питались жареными тараканами? – на всякий случай уточнила Нора.

– Несомненно, так оно и было.

– Как говорится, о вкусах не спорят, – подал голос Смитбэк.

– И как вы все это объясняете? – продолжила Нора разговор с Блейком.

– Вы знаете не хуже моего, что до сих пор в поселениях анасази ничего подобного не встречалось. Хотя разнородный мусор – явление распространенное и неопровержимо свидетельствует о наличии рабства. Рабы и их хозяева употребляют разную пищу, используют разную утварь и даже выбрасывают свой мусор в разные места.

– Арон, но мы не располагаем ни единым намеком на то, что анасази имели рабов.

– Теперь располагаем, – возразил он, бросив многозначительный взгляд в сторону ямы. – Даже если в этом городе не было рабства как такового, здесь, как я уже сказал, царила жесткая социальная иерархия. Высший класс жил в роскоши, низший – в беспросветной бедности, а среднего попросту не существовало.