Нора вручили микрофон девушке.

– Слоан? – долетел голос из Санта-Фе.

– Да, папа.

– Я ушам своим не верю. Неужели это правда?

– Мисс Келли ничего не преувеличила. Ни на йоту. Это величайшее археологическое открытие с тех пор, как Симпсон обнаружил каньон Чако.

– Ты не слишком высоко хватила?

Слоан не ответила.

– А какие у вас планы? – задал очередной вопрос профессор. – Как будете проводить исследование?

– Мы решили оставить все в неприкосновенности, за исключением мусорных ям, – ответила Слоан. – Если заниматься только замерами и составлением описей, работы хватит на год. Послезавтра планируем войти в Великую киву.

– Слоан, послушай меня внимательно. Вы должны быть предельно осторожны. Впоследствии весь научный мир будет обсуждать каждый ваш шаг, выискивать просчеты, которые уже невозможно исправить, и задним числом упрекать вас за эти просчеты. Все ваши действия окажутся предметом критического анализа бесчисленных экспертов. Ты сама понимаешь, какую бурю зависти и недоброжелательства неизбежно возбудит столь грандиозное открытие. Для многих ваших коллег каждая ваша ошибка станет источником злорадства. Ты отдаешь себе в этом отчет?

– Конечно, папа. – Слоан вернула микрофон.

Во взгляде ее Нора уловила тень досады, пожалуй, даже обиды.

– Так что в данных обстоятельствах никакая осторожность не может быть лишней, – продолжал Годдар. – Втолкуй это всем своим товарищам. И в первую очередь мисс Келли.

– Я все поняла, доктор Годдар, – откликнулась Нора.

– Величайшее открытие со времен каньона Чако, – произнес профессор и вновь погрузился в молчание, нарушаемое лишь треском и шипением электричества.

– Доктор Годдар, вы на связи? – спросила наконец Нора.

– На связи, – со смехом откликнулся председатель совета. – Вы решили, что я уснул? Нет, я бодрствую, хотя, признаюсь, мне кажется, что все это происходит во сне. Так и хочется ущипнуть себя за руку. Нора, то, что вы совершили… Восхищение, которое я испытываю, невозможно выразить словами. И этим открытием все мы обязаны вашему отцу.

– Спасибо, доктор Годдар. Спасибо за то, что поверили в меня.

– И, как выяснилось, не ошибся. Завтра выходите на связь в это же время. Возможно, вы сообщите мне более точные сведения о городе.

– Разумеется. До свидания, доктор Годдар.

Она передала микрофон Холройду, и тот выключил передатчик. Слоан, непривычно угрюмая, опять возилась со снаряжением.

– Что вас так расстроило? – спросила Нора.

– Ровным счетом ничего, – пожала плечами девушка. – Просто я в очередной раз убедилась, что отец считает меня недоумком. Он уверен, без его советов я просто пропаду. И даже на расстоянии в сотни миль он учит меня, как исследовать город, которого он в глаза не видел.

Она резко отвернулась, и Нора положила руку ей на плечо.

– Не принимайте это слишком близко к сердцу, Слоан. Ваш отец хотел предостеречь не только вас, но и меня. Уверена, он знает, что на вас можно положиться. Мы все это знаем.

Несколько секунд Слоан молча глядела на нее, потом взгляд ее посветлел и губы тронула привычная безмятежная улыбка.

– Спасибо, Нора, – тихо сказала она.

Скип остановился на вершине холма. Внезапно налетевшее облако пыли закружилось вокруг машины и развеялось в раскаленном воздухе. Стоял изнурительно жаркий июньский день, один из тех, что обычно предшествуют длительному периоду дождей. В небе над горами Джемес застыло одно-единственное перистое облако.

В какой-то момент ему ужасно захотелось бросить все к чертовой матери и вернуться в город. Бедняка Фарбер так и не появился, и в глубине души Скип корил себя за разгильдяйство. Минувшей ночью, когда он, не в силах уснуть, ворочался с боку на бок, его вдруг озарила идея. Все просто – в какой-то мере искупить вину можно, взяв на попечение пса Терезы, Тедди. В конце концов, Терезу убили на их старом ранчо. И уж конечно, Норе, ее соседке и подруге детства, сам бог велел позаботиться об осиротевшей собаке.

Однако идея, ночью казавшаяся превосходной, днем быстро утратила всю привлекательность. Лейтенант Мартинес недвусмысленно дал понять, что расследование продолжается и Скипу не следует приближаться к заброшенному дому даже на пушечный выстрел. Впрочем, он собирался не туда, а на ранчо Гонзалесов. И все же, по его разумению, подобный визит все равно мог повлечь за собой целую кучу неприятностей.

Скип включил зажигание, отпустил педаль тормоза и направил свою развалюху по дороге, ведущей вниз с холма. Миновав собственное старое ранчо, он двинулся к дому Терезы.

Длинное приземистое сооружение погрузилось в безмолвие. Вокруг не раздавалось ни единого звука. А скотины-то нет, отметил он про себя. Возможно, тот, кто ее забрал, забрал и пса. Но все же надо заглянуть и удостовериться.

Не выключая мотор, а также оставив дверцу машины нараспашку, Скип приблизился к дому и несколько раз окликнул собаку по имени. В ответ – ни звука.

Он подошел к облезлой, во многих местах заклеенной изолентой входной двери. Та оказалась запертой. Скип уже поднял руку, собираясь постучать, однако спохватился и вновь гаркнул во всю глотку:

– Тедди! Тедди! Ты где, старина?

И вновь молчание.

Скип взглянул в сторону собственного ранчо «Лас Табрильяс». Может, собака с тоски ушла отсюда и забрела в их старый дом? Он уже сделал несколько шагов по знакомой тропе, но вдруг резко остановился. Рука его скользнула за пояс и ощупала рукоять отцовского револьвера. Тяжелый и неуклюжий, при выстреле он грохотал, как гаубица. Однако вполне годился для обороны от неведомых врагов. Правда, Скип стрелял из него всего единожды и в тот раз едва не лишился руки. И в ушах у него потом два дня звенело. И все же прикосновение к ребристой стальной рукояти вселило в него уверенность. Он продолжил путь.

– Эй, Тедди, отзовись, дурачина!

Обойдя старый дом сзади, Скип поднялся на крыльцо, миновал зияющий дверной проем и вошел внутрь. На кухне царил жуткий кавардак, многие половицы оказались сорваны, в стенах темнели дыры, похожие на глазницы скелета. В дальнем конце комнаты он заметил желтую ленточку, преградившую путь в гостиную. Такими ленточками обычно пользуются копы, обнося место преступления. Скип сделал несколько шагов, стараясь не наступать на засохшие кровавые следы.

Сначала в ноздри ему ударил сладковатый запах, затем он услышал жужжание целого роя мух. Инстинктивно он подался назад, потом, глубоко вдохнув, подлез под ленточку и оказался посреди гостиной.

В самом центре комнаты темнела огромная лужа крови. Скип с усилием сглотнул подкативший к горлу ком.

– Боже мой, – прошептал он. – Я и не знал, что в человеке столько крови.

Извилистые, почерневшие ручейки тянулись до дальней стены. Весь пол усеяли следы. Кровавые следы звериных лап. Скипа передернуло – в густой темно-красной жидкости копошились личинки.

В глазах у него потемнело, и он обессиленно прислонился к дверному проему. Туча потревоженных мух с жужжанием взмыла в воздух. В дальнем углу Скип заметил треножник для фотокамеры с биркой на одной ноге: «Полиция Санта-Фе».

– Нет, нет, нет, – замотал он головой. – Тереза, мне так жаль… так жаль…

Скип еще раз обвел взглядом жуткую картину, на деревянных ногах пересек кухню и вышел из дома.