– У вас есть вода? – ревел Ларкин, голос его искажали помехи и шотландское виски.

– Да. Мы нашли здесь хороший источник.

– Вы нашли воду? – взревел Ларкин. – Там нет никакой воды!

– Небольшое углубление в скалах, заполнившееся в последние дожди.

– А, понятно. Тогда хорошо. Связывайтесь со мной. Конец.

– Спасибо, Питер. Конец.

– Ах ты враль – улыбнулась мне Салли, когда я выключил передатчик.

– Все хорошо для хорошей цели, – согласился я, и мы начали готовить лампы, фотоаппараты и оборудование для зарисовки росписей назавтра.

Старый самец слон смертельно ранен. Кровь, липкая и сверкающая, льется из ран в горле и на плече, и древка пятидесяти стрел торчат из его огромного тела. Он стоит, загнанный, со спиной, изогнутой в агонии, а вокруг кишат маленькие храбрые желтые воины, с натянутыми луками, наложенными на тетиву стрелами. С десяток воинов разбросан по тропе охоты, их хрупкие тела раздавлены гигантскими толстыми ногами и разорваны клыками, но остальные окружили жертву и готовы к убийству.

Древний художник наполнил наскальный рисунок таким движением и драматизмом, что я чувствовал себя настоящим свидетелем этой охоты. Однако свет ненадежный, и мне пришлось выбрать пленку N11 при экспозиции в одну десятую секунды.

Неохотно я решил воспользоваться вспышкой. Где возможно, я стараюсь обходиться без нее, потому что она искажает цвета и добавляет фальшивые блики. Я начал устанавливать треножник и аппарат, когда меня окликнула Салли.

– Бен! Пожалуйста, иди сюда!

Искажающий эффект огромной пещеры не мог скрыть ее возбуждения и настоятельности просьбы, поэтому я быстро пошел к ней.

Салли была в основной пещере возле изумрудного бассейна у круто поднимающейся стены. Тут темно, и фонарь Салли был направлен на стену.

– Что случилось, Сал? – спросил я, подходя.

– Смотри. – Она передвинула луч ниже, и я увидел изображение огромной человеческой фигуры.

– Боже! – воскликнул я. – Белая леди Брандберга! (Подстрочное прим. Принадлежит автору. – Белая леди Брандберга – одно из наиболее известных и вызывающих наибольшие споры наскальных изображений, открытых в Африке. Общепризнанная датировка – около двухсотого года нашей эры, но интерпретация изображения вызывает многочисленные разногласия. В одном источнике утверждается, что это человек, готовящийся к ксозскому обряду обрезания и предварительно обмазанный белой глиной (и это в тысяче миль от территории ксоза). Знаменитый аббат Брейль назвал изображенного леди, а Кредо Мутва в своей недавней книге «Ибада, дети мои» свою любопытную интерпретацию завершает словами: «Это вовсе не леди, а поразительно красивый молодой белый, один из великих императоров, правивших африканской империей Ма-ити (финикийцы) почти два столетия»).

Салли провела лучом фонаря по фигуре, пока не осветила характерный выступ между бедер.

– У этой леди кое-что подвешено, – прошептала она, – если ты понимаешь, что я имею в виду.

Фигура шести футов высотой, в желтом нагруднике, в изысканно украшенном шлеме с высоким изогнутым гребнем. На левом плече круглый щит, на котором желтые орнаментальные розетки посажены кругом вокруг центрального утолщения. В другой руке лук и колчан со стрелами, а с пояса свисает большой меч и боевой топор. Икры защищены поножами из того же желтого металла, а на ногах легкие открытые сандалии.

Кожа у фигуры смертельно белая, на грудь спускается ярко-рыжая борода. Изображение преувеличенных по размеру половых органов является стилизованным указанием на высокое положение. Общий эффект нисколько не неприличный, он придавал фигуре мужскую гордость и высокомерие.

– Белый человек, – прошептал я. – Нагрудник и круглый щит, лук и боевой топор. Может быть...

– Финикийский царь, – закончила за меня Салли.

– Но финикиец скорее был бы черноволосый, с крочковатым носом. Среди древних этот человек был бы весьма необычен, мягко выражаясь. Атавизм, вероятно, черты северосредиземноморских предков. Сколько лет рисунку, Сал?

– Не могу сказать точно. Примерно две тысячи лет. На этой стене самые древние изображения пещеры.

– Посмотри, Сал, – сказал я оживленно.

За центральной виднелось множество крошечных фигурок, следовавших за царем. У них не было таких подробностей, но мечи и шлемы, несомненно, такие же.

– А посмотри сюда, – Салли осветила фонарем ряд из двадцати примерно одетых в белое фигур у ног царя. Крошечные фигурки, примерно девяти дюймов.

– Вероятно, жрецы. Бен, смотри, смотри!

Она провела лучом фонарика по каменному ковру, и я в первый момент не узнал его, потом мое сердце дрогнуло. Как огромная фреска, частично уичтоженная влагой, мхами и лишайниками, частично закрытая нарисованными поверх нее мириадами фигур людей и животных, развертывалось изображение каменной крепостной стены. Стена была сложена из блоков, причем ясно были видны их соединения, а по ее вершине проходил декоративный пояс из шевронов, аналогичный тому, что украшает главную храмовую стену в руинах Зимбабве. За стеной виднелись очертания фаллических башен, которые мы надеялись найти.

– Это наш город, Бен. Наш затерянный город.

– И наш затерянный царь, Салли, и его жрецы, его воины и... О, Боже! Салли, ты только посмотри!

– Слоны! – воскликнула она. – Боевые слоны с лучниками на спинах, как те, что использовал Ганнибал в войне с Римом. Карфагеняне, финикийцы!

Всего было так много, изогнутая стена длиной в сто футов и высотой в пятнадцать, и каждый квадратный дюйм ее был покрыт бушменскими рисунками. Фигуры и формы переплетались, некоторые более ранние были покрыты сверху другими и сгладились; другие, подобно нашему белому царю, гордо оставались нетронутыми. Огромный труд – развернуть всю эту массу изображений, которая рассказывает об утраченной цивилизации. Это дело Салли, моя камера может лишь зафиксировать дикое смешение, а Салли будет тщательно и терпеливо брать одну фигуру или группу фигур, казалось бы, совершенно уничтоженных, и восстанавливать на своих листах восковой бумаги.

Но теперь, конечно, не до этой работы. Весь остаток дня мы с Салли ползали вдоль стены, всматриваясь, трогая и восклицая от восторга и изумления.

Вернулись мы вечером в лагерь физически и эмоционально истощенные. Питер Ларкин получил сообщение от Лорена:

– Он желает вам удачи; один из вертолетов – разведчиков нефти будет в вашем районе в течение следующих нескольких дней; дайте список того, что вам необходимо. Он все вам привезет.

Следующие десять дней были самыми счастливыми в моей жизни. Как и пообещал Лорен, прилетел вертолет с надписью «Стервесант ойл» на фюзеляже. Он привез массу необходимого, деликатесы, еще одну палатку, набор карт, разведывательный теодолит, керосин для ламп, пищу, сменную одежду для нас обоих, бумагу и краски для Салли, пленку для меня и даже несколько бутылок солодового виски Глен Грант, этого универсального средства от всех человеческих бед. Лорен в своей записке предлагал мне заниматься тем, что кажется мне перспективным, и затратить на это сколько угодно времени. Он полностью поддерживает меня, но я не должен слишком долго держать его в неизвестности, потому что он «умирает от любопытства».

Я передал ему свою благодарность, пленку с наскальными изображениями, среди которых не было самых древних, и кучу полиэтиленовых мешков с образцами краски из разных мест пещеры для радиоуглеродного датирования. Потом вертолет снова улетел, оставив нас в нашей идиллии.

Ежедневно мы работали с самого утра дотемна, составляли план пещеры на плоскости и на разных уровнях высоты, фотографировали все изображения и наносили их на схему, отмечая положение относительно нашего царя. Салли разрывалась между помощью мне и выполнением собственной работы по выделению наиболее древних рисунков. Мы работали в полном согласии и взаимопонимании, делая перерывы только для того, чтобы поесть у изумрудного пруда или поплавать вместе обнаженными в