In clearer light the moss-built cell I saw, espied its shaded mouth; And felt that all was well. The Primrose for a veil had spread The largest of her upright leaves; And thus, for purposes benign, A simple flower deceives. Concealed from friends who might disturb Thy quiet with no ill intent, Secure from evil eyes and hands On barbarous plunder bent, Rest, Mother-bird! and when thy young Take flight, and thou art free to roam, When withered is the guardian Flower, And empty thy late home, Think how ye prospered, thou and thine, Amid the unviolated grove Housed near the growing Primrose-tuft In foresight, or in love.
Из гнезд, свиваемых весной По рощам птичками, ничье С такой не строится красой, Как пеночки жилье. На нем и свода сверху нет, Нет и дверей; но никогда Не проникает яркий свет, Ни дождик в глубь гнезда. В нем так уютно, так умно Все приспособлено, что, знать, Уж свыше пеночкам дано Искусство так свивать И прятать гнезда от невзгод В такую глушь, в такую тень, Что и пустынник не найдет Для кельи гуще сень. Они вьют гнезда то в щелях Руин, вкруг убранных плющом; То их свивают в камышах, Нависших над ручьем, Где, чтобы самке не скучать, Самец льет звонко трель свою Иль целый день отец и мать Поют под такт ручью; То вьют их в просеках леска, Где в гнездышке, как в урне клад, Яички прячет мать, пока Не прилетит назад. Но если пеночки вполне Искусны в стройке гнезд своих, — Все ж в выборе им мест одне Искуснее других. Такой-то птичкой был под тень, В том месте спрятан дом из мха, Где вкруг раскинул, как олень, Дубок ветвей рога. Но, видно, было ей невмочь Своим умом скрыть домик свой: Она просила ей помочь Куст буквицы лесной, Где карлик-дуб поник челом, Там в вышине, как детский рост, Виднелось над густым кустом
