действительности это изобретение волков много тысяч лет назад.

Когда они вдвоём подошли к выходу из норы, из неё ещё выходил дым, но он уже был слабее, однако запах был ещё едким и бил в нос.

Ян Кэ посмотрел внутрь и заметил:

— Маленькие волчата должны бы уже вылезти, ведь такие сильные взрывы и такой едкий дым, могут ли они выдержать? Не задохнулись ли они внутри?

Чень Чжэнь кивнул:

— Я тоже так думаю. Мы немного подождём и посмотрим, подождём полчасика, если ещё не выйдут, тогда нам придётся трудно. Как раскапывать такую глубокую нору? Я думаю, что труднее, чем выкопать глубокий колодец. Здесь нам вдвоём работать три дня и три ночи, и то не докопаем до конца. К тому же, если волчата уже умерли, то какой смысл раскапывать?

Ян Кэ вздохнул:

— Если бы с нами был Баяр, он наверняка смог бы залезть внутрь.

Чень Чжэнь тоже вздохнул и сказал:

— Но я не разрешил Баяру идти, ведь кто может гарантировать, что внутри нет других больших волков? Монголам действительно хватает трудностей, а у Гасымай такой драгоценный ребёнок, ей совсем не хочется разрешать Баяру хватать волка за хвост, лазить в волчью нору.

«Если жалко ребёнка, то не одолеешь волка» — эта старая китайская фраза, должно быть, принесена из монгольской степи. Монголы всё же сильно повлияли на Китай в ближайшие столетия. Я раньше ещё не мог объяснить смысл этой фразы, разве использовать ребёнка в качестве наживки, чтобы поймать волка?

Если так поступать, то это слишком не соответствует здравому смыслу. Только потом я понял, что смысл в том, разрешать или нет ребёнку рисковать жизнью для добычи волчат. В эту глубокую и узкую волчью нору только ребёнок и может залезть. Если бы монголки, так же как и китаянки, баловали своих детей, их нация, возможно, уже бы заглохла, а монгольские дети вырастают храбрыми и крепкими.

— Степные волки размножаются тоже очень лихо, намного сильнее китайцев, однако для рождения детей им приходится прорывать такие глубокие и сложные помещения, боюсь, что мы много пророем впустую… А не лучше ли нам сначала немного поесть, я очень проголодался. А?

Чень Чжэнь подошёл к лошади, отвязал сумку от седла и снова вернулся к норе. Хуанхуан как увидел эту жёлтую сумку, сразу завилял хвостом, разинул рот и, часто дыша, подбежал к хозяину. Это была специальная сумка для еды, которую он брал с собой на охоту. Чень Чжэнь открыл сумку, достал мяса и дал Хуанхуану, а остаток сохранил для Эрланя, тот ещё не вернулся, и Чень Чжэнь немного волновался. Зимой и весной камышовые заросли являются зоной господства волков, и если та волчица приведёт Эрланя в стаю, то мало будет шансов на хороший исход.

Хуанхуан, поедая мясо, помахивал хвостом. Он был очень смекалистым псом, как встретит зайца, лису, дзерена, по дерзости и бесстрашию ему равного нет. А как увидит волка, то смотрит по обстановке, если собак много, а волк один, он яростно рвётся на битву; если же нет поддержки, он совсем не проявляет себя, не пойдёт один на один сражаться с волком. Он сейчас в самую решающую минуту отступил и не побежал помогать Эрланю догонять волчицу, потому что боялся, что в камышах скрываются волки. Хуанхуан был мастером беречь себя. Чень Чжэнь обожал умного Хуанхуана, несмотря на то что тот не очень предан долгу, но после наступления весны он всё больше и больше стал любить Эрланя. Его звериный инстинкт, кажется, был намного сильнее. В жестоком мире конкуренции нации в первую очередь нужен такой геройский и сильный характер. Если не будет этой основы, то мудрость и культура народа сойдут на нет. Характер нации ослабнет, и можно будет только полагаться на брачные союзы, строительство Великой стены, капитуляцию и роль вассала, останется только цель самовыживания. Он встал, посмотрел в бинокль на северо-запад в камышовые заросли, надеясь увидеть Эрланя.

Но Эрлань не появлялся. Чень Чжэнь достал с груди мешочек из овечьей кожи, это ему подарила Гасымай для еды, достал печёную лепёшку, мясо и несколько кусков соевого творога и поделился с Ян Кэ. Они оба не знали, что им делать дальше. Ели и раздумывали.

Ян Кэ, отломив большой кусок лепёшки и засунув её рот, пробурчал:

— Эта нора настоящая или обманная — мы не знаем, обычно норы с волчатами находятся в совершенно неожиданных местах, и в этот раз мы с трудом нашли одну, и поэтому нельзя упустить их. Если они не задохнулись, мы можем залить туда воды, но тогда можем их утопить!

Чень Чжэнь сказал с иронией:

— Горные районы в степи — это пески и камни, если ты даже подтащишь телегу с водой, вода сразу уйдёт в песок.

Ян Кэ подумал и согласился:

— Верно, всё равно в норе нет взрослых волков, а разве мы не можем послать Хуанхуана в нору, чтобы он вытащил волчат за шкирку одного за другим? Нам надо попробовать, и на это не надо тратить много сил.

Он подозвал Хуанхуана к норе, внутри дым уже наполовину рассеялся. Ян Кэ руками показал внутрь норы, Потом крикнул «вперёд». Хуанхуан сразу понял план Ян Кэ и от страха отступил назад. Ян Кэ зажал пса между ногами, руками захватил его две передние лапы и с силой затолкнул его в нору. Хуанхуан от страха поджал хвост и заскулил, упираясь изо всех сил, жалобно посмотрел на Чень Чжэня, надеясь, что тот отменит это дело. Чень Чжэнь сказал:

— Ну что, не пытайся. Если затолкнуть трудно, то вытащить обратно будет ещё труднее. Собака боится волков. Собака может только выродиться и стать слабой, ленивой, глупой. Человек — точно так же.

Ян Кэ отпустил Хуанхуана.

— К сожалению, Эрланя нет, его нюх на волков особенно сильный, без сомнений, он сможет залезть в нору, — сказал он.

— Если он залезет в нору, то наверняка перегрызёт всех волчат. А мне надо взять живого.

— Да, действительно. Этот товарищ как увидит волка, так сразу хочет загрызть.

Хуанхуан доел мясо и отошёл один недалеко прогуляться, принюхиваясь и прислушиваясь, временами поднимая заднюю ногу и делая пометки в разных местах. Он отходил всё дальше, а Эрлань ещё не вернулся. Чень Чжэнь и Ян Кэ сидели около норы, тупо смотрели и ждали. Внутри норы не было ни одного движения, уже прошло более получаса, но волчата по-прежнему не появлялись. А двое друзей сидели и гадали: а вдруг они все там задохнулись от дыма; а вдруг их там с самого начала не было.

Как раз когда люди собрали вещи и собрались возвращаться домой, они вдруг отдалённо услышали, как Хуанхуан безостановочно лает где-то к северу за горой, как будто обнаружил какую-то добычу. Они быстро вскочили на лошадей и рванули туда. Забравшись на вершину этой маленькой горы, они только слышали, как лает Хуанхуан, но по-прежнему не видели его самого. Они направили лошадей на звук, но не проскакали и нескольких шагов, как встретили под снегом беспорядочное нагромождение камней, и им пришлось остановить лошадей. Перед ними был горный овраг и заросли травы, которая торчала над снегом в беспорядке, а на снегу отпечатались следы разных зверей, можно было различить следы зайца, лисы, корсака, мышей, а также были волчьи следы. Под снегом были только камни, из-под них пробивались поросли терновника и вьюна, высотой в человеческий рост. Люди осторожно контролировали лошадей с помощью удил, копыта лошадей стучали по камням и скользили по ним. Тут не было пастбищной травы, и скот не мог зайти в это место, Чень Чжэнь и Ян Кэ тоже никогда не были здесь.

Лай Хуанхуана был всё ближе, но люди всё ещё не видели его.

— В этом диком месте много следов, наверное, Хуанхуан поймал лису. Пойдём быстрее, — сказал Чень Чжэнь.

— Ну да, тогда мы, можно считать, не зря сюда пришли.

Так они обошли колючий кустарник, спустились на дно оврага, сделали ещё поворот и наконец-то увидели Хуанхуана. В этот раз они подпрыгнули от испуга: Хуанхуан, вопреки ожиданиям, залез в ещё большую и тёмную волчью нору, так что торчал только его хвост, и бешено лаял. В овраге мрачно и страшно, густой волчий дух, дует холодный ветер, и кожа на голове Чень Чжэня сразу же онемела. У него было такое чувство, как будто бы он по ошибке попал в волчью засаду и бесчисленное множество волчьих глаз из невидимого укрытия осматривает его. От страха волосы на его теле поднялись и стали жёсткими,