— По вашему приказанию прибыл, мой полковник.

Граф Альдо Белли, не отрывая глаз от большого, в человеческий рост, зеркала, коротко кивнул ему и вернулся к изучению собственного облика.

— Джино, — рявкнул он, — что это у меня на левом ботинке?!

Маленький сержант бросился на колени перед графом, подышал на ботинок и любовно начистил затуманившуюся поверхность собственным рукавом. Граф поднял глаза и увидел, что Кастелани по- прежнему стоит на пороге. Лицо у него было столь мрачное и обреченное, что граф почувствовал, как в нем опять закипает гнев.

— От вашего лица любое вино скиснет, Кастелани.

— Графу известно, что меня одолевают тяжелые мысли.

— Еще бы! — прогремел Белли. — С тех пор как я отдал приказ двигаться вперед, я не слышу от вас ничего, кроме нытья.

— Могу ли я еще раз отметить, что этот приказ находится в прямом…

— Не можете. Бенито Муссолини, сам дуче, оказал мне священное доверие. И я не вправе не оправдать это доверие!

— Но, полковник, наш противник…

— Вот еще! — В набрякших темных глазах вспыхнуло презрение. — Вот еще! Вы говорите — противник, я говорю — дикари, вы говорите — солдаты, я говорю — сброд!

— Как вам угодно, господин полковник, но броневик…

— Нет, Кастелани, нет! То был не броневик, а карета «скорой помощи». — Граф уже успел убедить себя в этом. — Я не позволю, чтобы удача выскользнула у меня из рук. Я отказываюсь причитать, как перепуганная старуха. Это не в моем характере, Кастелани, я человек действия, конкретного действия. Леопардом обрушиться на врага — вот мой характер! Время разговоров кончилось, Кастелани. Настало время действовать.

— Как угодно, господин полковник.

— Это не мне угодно, Кастелани. Так повелевает бог войны, а я, как человек военный, ослушаться его не могу.

Ответить на это было нечего, майор молча посторонился, и граф, вскинув подбородок, вышел из палатки твердым, величественным шагом.

Ударные силы Кастелани готовы были выступить уже на рассвете. Пятьдесят военных транспортных грузовиков составили длинную колонну, и большую часть ночи майор провел, обдумывая походный порядок.

В конце концов он решил оставить одну роту на укрепленных позициях возле Колодцев Халди под командованием молодого капитана из приближенных графа. Все остальные должны были быстро проследовать к ущелью, захватить подступы к нему и с боем прокладывать себе дорогу вверх, в горы.

В голове колонны Кастелани поставил пять грузовиков с пехотой, следом за ними — несколько пулеметных взводов, которые он мог ввести в бой за считанные минуты. За ними — еще двадцать грузовиков с пехотой — десять из них должны были замыкать колонну. Полевой артиллерией он решил командовать лично.

В случае если колонна попадет в настоящую передрягу, он надеялся, что пехота даст ему время, необходимое для того, чтобы развернуть минометы для боя. У Кастелани не было твердой уверенности, что под спасительным прикрытием этого оружия он сумеет вывести колонну в случае непредвиденной опасности, в которую ее ввергнет новообретенная храбрость графа и его хвастливое стремление к воинской славе. Да, он не был уверен в этом полностью.

Водители и солдаты расположились на земле возле грузовиков, они сняли каски, расстегнули мундиры и лежали, покуривая. Кастелани откинул голову назад, набрал в легкие воздуха и издал крик, который прогремел и, казалось, отразился эхом от высокого ясного неба пустыни; «Становись!»

Расположившиеся на отдых люди лихорадочно засуетились, они хватали оружие, приводили в порядок свою форму и строились в шеренги возле грузовиков.

— Дети мои, — заговорил Альдо Белли, прохаживаясь вдоль строя. — Храбрые мои сыновья…

Граф смотрел на них, но было ясно, что он не видит своих «храбрых сыновей» в криво застегнутых мундирах, с небритыми подбородками и торопливо затушенными сигаретами, торчавшими из-за уха чуть ли не у каждого. Он расчувствовался, зрение его затуманилось, воображение одело «детей» в кованые латы и шлемы с плюмажами из конского волоса.

— Жаждете ли вы крови? — спросил он и засмеялся звонким беспечным смехом, откинув назад голову. — Я предоставлю ее вам ведрами!.. Сегодня вы напьетесь ею досыта.

Те, кто слышал его слова, мрачно переглянулись. Абсолютное большинство предпочитало кьянти.

Граф остановился перед тщедушным пехотинцем, которому не было и двадцати. Из-под каски у него выбивались спутанные темные волосы.

— Сынок, — провозгласил граф, и юноша опустил голову и неловко усмехнулся, — сегодня мы сделаем из тебя настоящего воина!

Он обнял мальчишку, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ему в лицо.

— Италия отдает войне цвет нации, и самые молодые, и самые знатные — все кладут свои жизни на алтарь войны.

Скованная улыбка на лице паренька сменилась выражением настоящего испуга.

— Пой же, дитя мое, пой! — крикнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» звучным баритоном.

Солдат неуверенно подхватил. Граф с песней зашагал вперед и с последним куплетом дошел до головы колонны. Он кивнул Кастелани — отдать приказ голосом не хватило дыхания, — и майор по-бычьи взревел:

— По машинам!

Солдаты-чернорубашечники суетливо кинулись к своим грузовикам и стали торопливо на них карабкаться.

«Роллс-ройс» стоял на почетном месте в голове колонны, Джузеппе сидел за рулем, а рядом с ним — Джино с камерой наготове.

Мотор тихо урчал, на широком заднем сиденье громоздилось личное имущество графа — спортивная винтовка, дробовик, пледы, корзинка с провизией, оплетенная соломой бутыль с вином, бинокль и парадный плащ.

Граф неторопливо, с достоинством поднялся в машину и уселся на мягком кожаном сиденье. Он посмотрел на Кастелани:

— Запомните, майор, суть моей стратегии заключается в быстроте и внезапности. Молниеносный и беспощадный удар, нанесенный стальной рукой в самое сердце врага!

Майор сидел рядом с водителем последнего грузовика в колонне, глотая пыль, поднятую сорока девятью идущими впереди машинами, жарился и потел в кабине, как в духовке, которую и представляла собою кабина. Он взглянул на часы.

— Матерь Божья, — проворчал он, — уже двенадцатый час. Нам надо двигаться быстрее, если мы…

Вдруг водитель выругался и резко затормозил. Машина еще не успела остановиться, как майор уже выскочил на подножку и мигом взобрался на крышу кабины.

— Что случилось? — крикнул он водителю остановившегося перед ними грузовика.

— Не знаю, господин майор, — ответил тот.

Остановилась вся колонна. Майор напрягся, ему показалось, что он слышит перестрелку — наверняка они попали в засаду. Водители и солдаты выпрыгивали из машин, обменивались недоуменными вопросами и пытались разглядеть, что там стряслось впереди.

Кастелани наводил бинокль на резкость и вдруг отчетливо услышал винтовочную стрельбу где-то в пустыне. Он уже хотел было отдать приказ разворачивать полевую артиллерию, когда в окуляры бинокля попал графский «роллс-ройс».