— Не двигайтесь, — предупредил Консерватор, водя стволом из стороны в сторону. — Мир под контролем.

Рептилия, медленно пройдя меж пьяными, остановилась перед ним и круглыми глазами кровожадно посмотрела снизу вверх. Напасть она не решалась. Минус Первый ударил ее носком ботинка, и тварь с шипением отлетела в угол, где сидел, сжавшись в комок, неуместный Цогоев.

Дедуля свирепо воззрился на майора.

— Как он сюда попал? — спросил он со зловещей невозмутимостью. — Ты доложил, что всех зачистил.

Де-Двоенко лихорадочно соображал, как разрешить неожиданную ситуацию в свою пользу.

— Я не всесилен, — огрызнулся он, не сумев ничего придумать. — Вы забыли мой ранг. Спросите у него лучше, где Аль-Кахаль.

— Дома, — тут же сообщил за него Минус Первый, не дожидаясь вопроса. Он ждет вас, господа Радикалы. Ему не терпится продолжить разговор в иных, более комфортных для него условиях. Однако потерпеть придется — я думаю, что кое перед кем он прямо сейчас держит ответ. Злоупотребление властью — это не шутка. Вы посмели поднять руку на Божье творение… а мы, оставаясь париями и изгоями, делали все, чтобы его сохранить.

— Несвоевременная дискуссия, — процедил дедуля сквозь искусственные зубы. — Вы тянете время, Минус Первый. Интересно, для чего?

Консерватор лукаво усмехнулся. Радикал угадал верно, он действительно выгадывал время в надежде на часовой механизм, который вот-вот разбудит Спящего.

— Это напоследок, чтобы было, что вспомнить, — брякнул он. — Времени скоро не станет.

Минус Первый сразу пожалел о сказанном. Он не хотел, чтобы враг слишком быстро догадался о бомбе, но это случилось. Глаза Де-Двоенко расширились:

— Диверсия, — прошептал он и облизнул губы. — Предательство!

— Ребятки, — миролюбиво начал Фрол Захарьевич, но вероломная сансара не дремала, и он тут же получил по шее.

Дедуля был бледен.

— Давайте попробуем договориться, — предложил он через силу. — Вы отключаете механизм. Мы отпускаем Спящего.

Консерватор победоносно расхохотался.

— Я не знаю, как отключить механизм, — солгал он. — Вы убили Минус Второго, вот он знал. Не надо так переживать, коллеги. В конце концов, все мы делаем одно дело, только по-разному видим результат. Ведь всем нам хочется, чтоб было хорошо? Не так ли? Но хуже, чем теперь, быть уже не может, возможно сплошное улучшение. Чего вы добьетесь, уничтожив данный конкретный Сон? Который, вдобавок, забавляет и развлекает Владыку? Он мигом устроит новый, вас сошлет… А мы спланировали нечто необычное… В нашем мире не будет ни Сна, ни Спящего, ни Владыки…

— А нас спросить забыли? — Даша Капюшонова рванулась, напрасно пытаясь высвободиться из цепей. — Живодеры!

— А вас вообще нет, — пренебрежительно махнул на нее Минус Первый. Не сводя с компании пистолетного раструба, он быстро повернул голову и крикнул: — Входите, входите, Будтов! Все уже собрались, только вас не хватает.

— Фролыч! — закричала Даша. — Не ходи, здесь засада!

— Спустись в магазин, сынок! — вторил ей Фрол Захарьевич, наполняясь надеждой на реальное содержание. — Потом приходи, но тихо! Тут милиция и кто-то еще!

— Не слушайте их, Будтов! — приказал Минус Первый. — Идите сюда! Возьмите кота на плечо, руки поднимите!

И Спящий появился. На лице его отражалась жестокая борьба между миром уходящим и миром рождающимся. При виде Даши, закованной и избитой, старое взревело и одержало кратковременную победу.

— Вы хотели заманить меня в ловушку, — прошипел он, безошибочно угадывая среди собравшихся Де-Двоенко и обращаясь к нему. Зашипел и кот. Он, повинуясь грубой силе, сидел на плече и злобно прижимал к голове уши, украшенные седыми кисточками. Из пасти несло, как из левой бутылки.

— О, они очень коварны, эти божьи доброхоты, — согласился Минус Первый, внимательно глядя на Будтова. — Как ваше самочувствие?

— Мил человек, ты что-нибудь принес? — жалобно встрял в разговор Фрол Захарьевич.

— Мне, батя, было не до того, — отозвался Будтов, попеременно сверля глазами то Де-Двоенко, то его начальника в дурацком наряде.

— Какой же я тебе батя? — удивился старик. — Ну, если пожелаешь буду…

— Да я это, я, — сказал Захария Фролыч. — Они мне операцию сделали, косметическую.

Но батя, поняв, что ему не будет ни волосьону, ни чего другого, впал в прострацию.

А сказка надвигалась. Телевизор стал показывать полномочного представителя президента: этот упитанный молодой человек с яркими семитскими чертами лица был одет в зеленые халат и чалму — по случаю приезда в мусульманскую республику. Наместник позировал перед камерой, к нему вдруг подъехал инвалид-колясочник. Молодой человек, как две капли воды похожий на Маленького Мука, благосклонно ему улыбнулся. Коляска и чалма, предусмотренные тайным протоколом, создавали орнамент столь дикого содержания, что о последнем можно было только догадываться — в холодном поту.

— Фролыч, взорви их всех, — попросила Даша и гневно откинула прядь волос. Будтов залюбовался ею, вспоминая героинь сразу всех времен и народностей, но в первую очередь — Жанну д'Арк и Веру Засулич.

— Одумайтесь, Спящий, — возразил дедуля. — Вы впустите в мир Антихриста.

— Прекратите демагогию, — скривился Минус Первый и погрозил пистолетом. — Не надо стращать простого человека тем, чего не понимаете. Как будто вы лучше. И вообще — давайте заканчивать! Уладим то немногое, что осталось.

С этими словами Консерватор опустил руку в карман и вынул большой флакон очень дорогого одеколона.

— Это вам на посошок, — улыбнулся он, вручая эликсир Фролу Захарьевичу. У хозяина затряслись руки, а по щеке побежала благодарная слеза.

Минус Первый зарделся от гордости за собственное благородство.

— Которые тут ваши? — он пнул ногой сплетение хрипящих и стонущих тел.

Ему не ответили. Дедуля презрительно поджал губы, а Де-Двоенко, белый от бешенства, стоял соляным столбом.

— Я и сам вижу, — Консерватор указал на две пары рук и ног. — Это посторонние, из земного ведомства. Прикажите вашим людям вышвырнуть их к дьяволу.

Спецназовцы, которые и сами чувствовали себя с похмелья во чужом пиру, непонимающе уставились на майора.

— Выполняйте, — произнес тот еле слышно.

Двое, охранявшие до того Цогоева, который пребывал в полубессознательном состоянии, ухватились за ботинки и манжеты.

— Отлично, — похвалил их Минус Первый, все более входя во вкус. Он обнаглел настолько, что даже позволил себе погладить будтовского кота, и тот свирепо заворчал. — Видите, Спящий, наше дело правое. Не иначе, как сам Господь помогает нам.

Будтов молчал. Новое, оправившись от недавнего удара, наверстывало упущенное. Глаза Захарии Фролыча остекленели; воздушные слои, прилегавшие непосредственно к его телу, стали подрагивать и наполняться слабым, но истинно мистическим сиянием.

Засаду Дудина вышвырнули на лестницу. Оставшиеся агенты, растревоженные милицейскими сапогами, начали садиться. Они держались за головы и мутно смотрели на стоявших, не понимая, кто за кого.

Фрол Захарьевич напитывался парфюмом и оживал на глазах.

— Тут ватерполо смотрел, — сказал он словоохотливо. — Вы знали, что ватерполисты хватают друг