отказался: чего входить, если ничего не заметил. Черт побери, я только-только пришел, и дверью еще хлопнул, входной.

— Ну, а людей? — спросил Дудин. — Вы не видели устройства, понимаю, но как насчет посторонних людей?

— Да-да, — кивнул возбужденный жилец. — С утра какие-то крутились, что-то варили, тянули шланг. Кто же мог подумать… У меня стекло вылетело.

Пришлось войти.

— Значит, тянули шланг, — Дудин занес над блокнотом карандаш. Представьтесь, пожалуйста.

— Цогоев, Дато Арсенович, — сказал молодой человек упавшим голосом.

Сыщик замер.

— Прописаны?

— Да, конечно, конечно! — Цогоев бросился за паспортом.

— Чем занимаетесь?

— Торгую на вещевом рынке.

'Студент, разорви тебя, — подумал Дудин. — Действительно, Дато, если приглядеться. А сразу не скажешь. Ну, голуба, ты попал'.

— Во сколько вы видели рабочих?

— Утром, утром, часов в десять.

— Сколько их было?

— Я видел двоих. Но у них во дворе какая-то машина стояла, так что, может, еще кто-то был.

— Лиц не запомнили?

— Ну, кто же знал. Рабочие же — в ватниках, штанах своих… сапоги на них были резиновые.

— Плохо. Разговоры разговаривали?

— Что-то бормотали, но я не слышал. Я торопился.

— Куда?

— На вещевой рынок.

— Разрешение есть?

— Есть, есть разрешение…

Цогоев снова метнулся к вешалке, начал шарить в кармане кожаной куртки.

— А где они варили?

— Да там и варили, возле батареи — где бомба…

— А откуда вы знаете, где бомба?

— Так слышал… все кричали…

— Кого знаете из соседей?

— Никого не знаю?

— Что так?

Молодой человек с преувеличенным недоумением пожал плечами.

— Не знаю… Мне никто не нужен.

— А с Волнорезом давно знакомы?

Цогоев на секунду замялся, и Дудину этого хватило.

— В каких вы отношениях с Волнорезом?

— Так… здороваемся…

— Но вы же никого здесь не знаете.

— Его немножко знаю.

— Почему сразу не сказали?

— Забыл.

— Ясно.

Дудин вздохнул и вынул рацию.

— За что, начальник? — ужаснулся Цогоев, и вот теперь его этническая принадлежность сделалась совершенно очевидной.

— За то, что темнишь, — отозвался лейтенант. — Будешь темнить и дальше — в свидетелях не задержишься. Сейчас поедешь с нами.

Тот обмяк, но говорить ничего не стал. 'Опытный, — усмехнулся про себя Дудин. — Ну, подожди, крыса. Бомба не бомба, а что-нибудь за тобой да водится'.

Он дождался подкрепления и, когда Цогоева повели вниз, живо представил трех богатырей: какие они были бы со спины, в масках-чулках, на буланых конях, с бесшумными автоматами — как они обитают в чистом поле, высматривают Золотую Орду. Отогнав фантастическое видение, Дудин вознесся выше, на третий этаж. Дверь в квартиру Вовы-Волнореза была распахнута; внутри уже не вороном, но выпью, носатой и грустной, маячил Де-Двоенко.

— Эй! — позвал он лейтенанта. — Притормози-ка, зайди.

Вова-Волнорез, крутя по привычке пальцами, озабоченно торчал у него за спиной. Дудин, оценив его брюхо, прикинул в уме тротиловый эквивалент и почесал в затылке.

— Знаешь, что он говорит? — Де-Двоенко кивнул на Волнореза.

'А он что — разговаривает?' — едва не спросил Дудин и пожал плечами, выказывая полную неосведомленность.

— Он говорит, что был на Цейлоне, — вздохнул Де-Двоенко.

Сыщик поднял брови, ожидая продолжения.

— Торговал там слона, — Де-Двоенко достал очередную сигарету. Толковал с тамбовскими. И вот вернулся: неожиданно. Понимаешь?

— Слона, понимаю, — согласился Дудин.

— Оставь слона в покое. Он неожиданно вернулся, сечешь? И никому не сказал. Его ждали через четыре дня.

Дудин посмотрел на Вову с откровенной ненавистью, желая, чтобы предмет переговоров объявился в квартире и начал размахивать хоботом среди фарфора и антиквариата.

— Не меня это пасли, братан, — вмешался Вова, говоря о том, про что Дудин и так уже сообразил. — Я сразу, как рвануло, прозвонился, кругом могила.

— Ну, так не бывает, — сказал Дудин с сомнением. — Кто-нибудь всегда знает.

— Никто не знал, — настаивал Вова. — И даже если бы знали… киллер с понятием разве так сделает? Это сявки какие-то, лохи… Может, отморозки из мелких, кислотники — здесь их до, — и он провел растопыренной ладонью по горлу. Приосанился: — Я человек деловой, и если уж меня валить, то тоже по- деловому… Тачку бы взорвали или снайпера навели. А не на первый этаж, под батарею…

— А что это вы такой смелый, Волнорез? — спросил вдруг Де-Двоенко. Кто это вам здесь братан? Какие-такие у вас дела, за которые валят?

Вова стал серьезным и предупредительным:

— Извини, командир, занесло. Переволновался. Ты мне, если что надо, только скажи… У наших с вашими мир да любовь. Может, по стаканчику?

— Не стоит, — холодно отозвался Де-Двоенко. — Мы будем разбираться, Волнорез. Будем копать. Это вам не шутка, взрывать подъезды. В следующий раз подгонят грузовик с пластидом и снесут весь дом к чертям, для верности. Снайпера ему, понимаешь, найдут…

Он повернулся и начал спускаться по лестнице. Дудин двинулся следом.

— Из города не уезжайте, — бросил он через плечо.

Волнорез кивнул. Он уже запихнул себе в ухо сотовую трубу.

— Сейчас понаедут, — буркнул Де-Двоенко, запахивая плащ.

— Мне — как? — спросил Дудин, когда они вышли. — Два этажа осталось. Два с половиной.

— Делай, как еще, — раздраженно ответил тот. — А что на первых двух?

— Алкаш, ни хрена не видел, — доложил лейтенант. — Думаю, кемарил или по помойкам ходил. Второго прибрал, подозрительный. Черный, на рынке ошивается, под культурного косит. Может, это его заказали?

— Может, может… Он где?