облачилась в широкий пестрый сарафан, на шее развевался в тон ему длинный газовый шарф.

– Вы тоже неплохо выглядите. Прямо Айседора Дункан. – Я кивнула на шарф.

– Не дождетесь! – фыркнула Нора. – Я не настолько беспечна, да и кабриолета у меня нет. Ну, как вы? Я лично в шоке!

Я кивнула и неопределенно пожала плечами в ответ.

– Бедный убогий Славик, – со вздохом продолжила Нора. – Кто бы мог подумать! Единственное, с чем он дружил в жизни, – это техника. И вот, пожалуйста. Никто ни от чего не застрахован.

– Наверно, это судьба. Кому что на роду написано…

– Да вы у нас философ! Но, думаю, судьба тут ни при чем. Просто тем, – Нора понизила голос и склонилась к моему уху, – заживо похороненным в каменоломнях, понадобились свежие души. И на одной они не остановятся, поверьте мне. Аппетиты у них растут, им требуются новые и новые жертвы. Арсений называет это «отрыжкой минувшего».

– Почему вы считаете, что не остановятся? – сглотнув, спросила я и непроизвольно дотронулась до шишки на затылке.

– Знаю. Такое уже не раз случалось. И, это, заметьте, не мое мнение – сами-то мы не местные… Но добрая половина, если не большая часть поселка в этом уверена.

Мне отчего-то стало очень душно. Я скинула босоножки и погрузила ноги во влажную от росы траву.

– Тут настоящий город призраков, – добавила Нора зловещим шепотом, прикурила очередную сигарету и посмотрела на меня. В ее глазах плясали веселые огоньки.

– Вы шутите, – с облегчением констатировала я.

– Обожаю ужастики! – расхохоталась Нора. – Пойдемте лучше в дом, выпьем чего-нибудь.

В гостиной толпилось человек десять. Арсения и Лизы не было видно. Гала, затянутая в черный шелк, с припухшими от слез глазами и скорбными складками вокруг рта, печально застыла у камина. Шмаков развалился на диване и что-то оживленно рассказывал двум худосочным дамочкам, взиравшим на него с обожанием.

– Что вам налить? – спросила Нора.

– Все равно…

– Ну ладно, пойду гляну, что там есть.

Нора удалилась на кухню, и тут Шмаков заметил меня.

– О, какие люди! – воскликнул он и, бросив дамочек, нетвердой походкой направился ко мне. В руках Шмаков держал бокал с какой-то мутной зеленой жидкостью и был абсолютно пьян.

Он по-хозяйски сгреб меня в охапку и запустил пятерню в мои волосы. Я поморщилась от боли, когда он коснулся травмированного затылка.

– Волосы распустим, покурим, пошалим… – пропел он мне на ухо.

– Ты уже, милый, либо накурился, либо напился, – пробормотала я и попыталась высвободиться из его стальных объятий.

Шмаков запрокинул голову, вылил в рот зеленое содержимое бокала и покачнулся.

– Ты поаккуратнее с абсентом-то, – хмыкнула появившаяся из кухни Нора и повернулась ко мне. – Это, между прочим, абсент. Оскар Уайльд говорил: если вы выпьете достаточно этого напитка, то увидите все, что захотите увидеть… Хотите попробовать?

– Нет, благодарю, лучше вино, – отказалась я.

– Зря. Напиток богемы, его пили Мопассан, Ван Гог, Эдгар По.

– Я знаю. А еще я знаю, что он приводит к привыканию и галлюцинациям.

– Ну если чуть-чуть, ничего не случится. Гала считает, что абсент придает спиритическим сеансам налет загадочности.

Неожиданно стеклянные двери разъехались, и на пороге гостиной возник Олег Монахов. В шикарном костюме из легкой ткани, тщательно причесанный. Он засунул руки в карманы, прогулялся взглядом по присутствующим, остановился на мне, сухо кивнул. Развернулся и отошел в противоположную от камина сторону. К роялю. Уселся на крутящийся стул, откинул крышку инструмента и прошелся пальцами по клавишам.

– О, а Монахов-то что тут делает? – удивилась Нора.

– Монахов-то? – прищурился Шмаков и опустил руку мне на плечи. – Охотится…

Коротко стриженная блондинка с пышной грудью по-кошачьи приблизилась к Шмакову и вцепилась в его локоть.

– Денис, – произнесла она с придыханием и облизнула пухлые губы, – можно задать вам несколько вопросов? Наедине…

– Ессессно, голуба моя, – ответил Шмаков и удалился вместе с блондинкой.

– А вы давно знакомы со Шмаковым? – спросила Нора, глядя ему в спину.

– Мы вместе учились в институте.

– О, так вы тоже актриса?

– Нет, что вы. Я закончила театроведческий факультет. Просто в то время мы с Денисом часто общались.

– А потом перестали общаться?

– Да, перестали.

– Жалко…

– Почему? – удивилась я.

– Мне кажется, Дэн очень нежно к вам относится. Может быть, если бы вы были рядом все эти годы, его жизнь сложилась бы по-другому.

Она слово в слово повторила фразу Шмакова, сказанную им накануне. Меня это разозлило. Неужели он смеет обсуждать меня с посторонними людьми? Словно наши отношения прервались по моей инициативе.

– И что же с ним не так? – горько усмехнулась я. – По-моему, у него все отлично, любой позавидовать может.

– Ну, проблем у каждого хватает, – уклончиво ответила Нора.

Я повернулась и заметила Лизу. Та стояла в центре гостиной и растерянно озиралась. Наконец она увидела Монахова. Лиза явно была взвинчена до предела. Руки дрожали, глаза горели нездоровым блеском. Растянутый хлопчатобумажный свитер болтался на ней как на вешалке, мятые льняные брюки висели мешком. Нора говорила, что из-за болезни Лиза вынуждена носить только натуральные ткани, без всяких добавок. Отсюда столь неряшливый вид.

Лиза тряхнула головой и решительно направилась в сторону рояля.

Мне вдруг стало ее жаль, и я отвернулась. Шмаков безмятежно спал на диване, положив голову на колени давешней девицы с пышной грудью. Девица боялась пошевелиться от привалившего ей счастья. Вот и чудно, трам-там-там…

Гала выступила на середину гостиной и торжественно произнесла:

– Господа! Прошу вас следовать за мной. Мы начинаем.

– И чего тянули? – с досадой пробормотала я себе под нос, злясь, что меня так задел вид Шмакова, спящего на чужих коленках.

– Ждали, когда окончательно стемнеет, – шепнула мне Нора.

Комната, в которую нас привела Гала, тонула во мраке. Лишь несколько горящих свечей, стоящих на круглом столе, освещали ее.

Вся обстановка выглядела как декорация к спектаклю.

Кто-то накинул мне на плечи черный атласный плащ с капюшоном и всунул в руку зажженную свечку, тонкую и белоснежную. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела восседавшего за столом Арсения Титуса, облаченного в черную мантию. Он держал правую руку ладонью вниз над загадочной деревянной доской, словно грел ее.

Я подошла ближе. На доске были начертаны буквы алфавита и цифры от 1 до 10, а также слова «да» и «нет». В центре доски в мерцающем свете свечей поблескивал металлический указатель в форме стрелки.