– Как тебе не стыдно!

– Мне? Мне должно быть стыдно? Ну все, ты меня достала, с меня хватит!

Он схватил мою чашку с недопитым кофе, швырнул ее об стену и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

У реки царила сказочная, умиротворяющая красота. Воздух дышал свежестью и был напоен смесью неповторимых ароматов – беззаботности и неспешной радости. Вековые ивы печально клонили ветви к воде. Длинные и тонкие листья отливали в солнечных бликах изумрудным светом и весело плясали в бурно текущем потоке.

Земля у реки была застелена ковром из незнакомых мне растений. Глянцевые и округлые листья пестрели белыми звездочками соцветий и плотно устилали берег. Я скинула шлепки и ступила на цветочный ковер. Он оказался прохладным и пружинил под ногами.

Неожиданно взгляд мой уперся в покрытую битумом толстую трубу, перекинутую через реку наподобие моста. Один ее округлый конец впивался в землю на одном берегу, другой – на противоположном. Поверхность вокруг них была небрежно залита вспучившимся бетоном. Нелепое сооружение настолько выделялось из общей идиллической картинки, что поразило меня до глубины души.

Я решила перейти на другой берег, сунула снова ноги в шлепанцы и с опаской ступила на скользкую битумную поверхность. Дойдя до середины необычного моста, споткнулась о торчавший из трубы ржавый прут и с трудом сохранила равновесие. Я посмотрела вниз. Видимо, в этом месте река обмельчала, потому что сквозь бурлящий поток проглядывали здоровенные валуны. У меня закружилась голова, когда я представила себе, что запросто могла раскроить себе череп, свалившись вниз. Я поспешно устремилась вперед.

Ступив на твердую землю, почувствовала себя увереннее и улеглась на спину в высокой прибрежной траве. Было прохладно, от влажного песка и палой листвы тянуло горьким пряным духом.

Сильное течение реки с плеском проносилось мимо, в сплетенных ветвях проглядывало голубое небо, и я с удивлением осознала, что мне хорошо одной. Хорошо и спокойно. И что мне никто не нужен.

– Зачем ты это делаешь? – раздался вдруг где-то рядом мужской голос. Он звучал устало и раздраженно. – Ведь это глупо.

– Мне так легче… – еле слышно прошелестело в ответ, и я узнала Лизу. Несомненно, это произнесла она.

Я резко поднялась и отряхнула прилипшие травинки.

– Я тебя предупреждаю: мне это не нравится, – сказал мужчина. – Если ты будешь продолжать…

Он так и не закончил фразу, так как внезапно около меня возник забавный французский бульдог и залился хриплым лаем. Мощный, обтекаемый, как пуля, с черной лоснящейся шерстью. Он замолчал и замер, склонив массивную квадратную голову набок.

– Пафнутий, ко мне! – крикнул мужчина. Бульдог хрюкнул, но не двинулся с места. Припал на передние лапы и, высунув длинный розовый язык, улыбнулся.

– Пафнутий! – снова крикнул мужчина.

– Он здесь, – отозвалась я.

На тропинке за деревьями показался силуэт. Солнце било мне прямо в глаза, поэтому я так и не поняла, кто передо мной.

– А, это вы, Саша, – нервно засмеялась Лиза, шагнувшая из-за спины мужчины. Она повернулась к нему. – Это Александра, наша новая соседка. Она теперь живет в Идином доме.

– Шорохова Александра, – представилась я.

– Очень приятно, Олег Монахов, – мужчина протянул руку. – Мы, кстати, уже встречались.

Вот тут я его узнала. Это был отец девочки, больной аутизмом. Даши, кажется.

Пафнутий подтащил здоровенное бревно, уложил мне его на ногу и радостно тявкнул.

– Фу, Паф, отстань. – Олег взял палку и отбросил ее в сторону. Пес метнулся за ней. – Вы его не бойтесь. Пафнутий – добрейшей души человек.

– А я не боюсь. Я вообще люблю собак.

– Извините нас, Саша, – Лиза скрестила руки на груди и нетерпеливо передернула острыми плечами, – но нам пора…

Пальцы ее непроизвольно сжались в кулаки, так, что даже костяшки побелели.

Психологи назвали такой жест «замком». Он свидетельствует об эмоциональном напряжении и внутренней скованности человека. Когда-то давно я ради интереса изучала кинесику – язык тела по- научному – и с удивлением узнала, что 65 процентов информации люди передают друг другу без слов: жестами, мимикой, позами.

– Пожалуйста, пожалуйста… – я подняла ладони вверх, – я, собственно, тоже уже собиралась домой.

Монахов окинул меня внимательным взглядом и улыбнулся. Лиза опустила голову и стала похожа на маленькую старушку. Рядом с ней высокий, атлетически сложенный Монахов казался гигантом.

Неужели их связывают романтические отношения? Впрочем, если у Монахова есть дочь, значит, имеется и жена…

– Послушайте, – не удержалась я, – а что это за странный мост?

– Это не мост, – ответила Лиза и быстро посмотрела на Монахова. Мне почему-то показалось, что он побледнел. – Это газовая труба. По ней газ поступает в поселок.

– Ясно, – пробормотала я. – Ну, я пошла…

Я взобралась на трубу, пересекла по ней речку и побрела вдоль берега к одуванчиковому холму. Было очень жарко, воздух накалился и буквально плавился на глазах.

Я свернула немного правее, в густой пролесок, чтобы избежать прямых лучей палящего солнца, и очень скоро поняла, что заблудилась. Одуванчиковый холм исчез из поля видимости, речка осталась где-то позади. Я шла довольно долго и в конце концов оказалась на небольшой поляне, со всех сторон окруженной высокими деревьями. В центре поляны высился трухлявый пень, неподалеку от него из земли торчала ржавая железяка. Я уселась на пень и огляделась. Все вокруг выглядело совершенно одинаково, как в заколдованном лесу, и я не представляла, в какую сторону мне надо двигаться.

– Здравствуйте, – раздалось вдруг за моей спиной.

Я вздрогнула и резко вскочила. Обернулась. В нескольких метрах от меня стоял садовник в низко надвинутой на лоб соломенной шляпе и улыбался. В руках он держал лопату и ведро. Откуда он взялся? Я была готова поклясться, что секунду назад поляна была абсолютно пустой.

– Я заблудилась, – прочистив горло, выдавила я. – Как мне выйти к домам?

Садовник приблизился, и я с изумлением увидела, что он довольно молодой. Лет тридцати пяти от силы, приблизительно мой ровесник. У него было странное лицо. Серое, как непропеченный блин, усыпанное веснушками и следами от юношеских прыщей. Длинные пушистые ресницы вокруг круглых тусклых глаз. Пухлый, влажный рот. Олигофрения в стадии дебильности, – прозвучал у меня в голове мамин голос.

Садовник поднял лопату. Я отчего-то испугалась, что он ударит меня, инстинктивно шагнула назад и больно ударилась ногой о пень.

– Туда, – сказал он и махнул рукой.

– Спасибо, – нервно хмыкнула я и рванула в указанном направлении.

– Постойте, – окликнул меня садовник. Я остановилась.

– Вот, – он протянул мне небольшой бумажный сверток, – вы обронили.

– Я?

– Ну да, сегодня утром… А вы это… Здорово танцуете…

Он все так же улыбался, и я, несмотря на жару, почувствовала озноб. Значит, он подсматривает в чужие окна своими тусклыми глазами?

– Спасибо, – пробормотала я.

Я не стала говорить ему, что вижу этот сверток впервые, и бегом устремилась прочь.

Идин дом оказался совсем рядом. Я вышла из леса и очутилась у подножия одуванчикового холма. Видимо, просто бродила по кругу.