— Нет, не думаю.

Резкая боль обожгла щеку огнем. Все, что я сейчас могла делать, — сидеть прямо на стуле.

— А почему вы спрашиваете? Я думала, что мужа убили во время ограбления.

— Мы изучаем все возможности, — сказал Гаррисон.

— А какие еще есть возможности?

— Миссис Финли, мы всегда при расследовании рассматриваем несколько версий. Это часть процесса. Принимаем во внимание все детали, пусть и незначительные.

— Простите, я не подумала.

— У вашего мужа работает некто Суини, вы знакомы? — спросила я.

— Не думаю… — Миссис Финли задумалась, а потом покачала головой. — Нет, я никогда не встречалась с ним. Должно быть, это кто-то из временных работников.

Я встала и кивнула в сторону двери.

— Сообщите нам, если что-то пропало, или если заметите что-то необычное, — попросила я, протягивая ей визитку.

Миссис Финли кивнула без особого интереса.

— Оставьте полотенце себе, лейтенант.

Я поблагодарила и направилась к двери, но остановилась, посмотрев на двор.

— А почему двор такой запущенный? — поинтересовалась я, повернувшись к миссис Финли.

Она непонимающе посмотрела на меня, но потом до нее дошло.

— Ах, вы про это… Просто у Дэниела изменилась философия.

Гаррисон бросил на меня озадаченный взгляд и пожал плечами.

— Я вас не понимаю, — сказала я.

— Он решил избавиться от лужайки… перейти к естественности…

Я взглянула на дверной коврик.

— Думай по-зеленому.

Глаза миссис Финли увлажнились, и она кивнула. Я повернулась и вышла во двор. После пребывания в полумраке дневной свет казался необычно ярким. Когда я надела солнечные очки, то дужка коснулась того места, куда пришелся удар дверью, и на меня накатила новая волна боли. Я снова приложила лед, и боль стала утихать.

— А вам не показалось странным, что у ее мужа всего-навсего трое работников, а она не знакома с Суини?

— Нет, если она не врет.

— А вы считаете, что она врет?

— Кроме Суини, у Финли работают две женщины. Откуда она узнала, что Суини — мужчина?

Я еще раз оглядела двор и поняла, что меня кое-что беспокоит. У Дэниела изменилась философия, он начал думать по-зеленому, и о том же твердила моя дочь с баллончиком в руке. Я порылась в памяти, пытаясь найти что-то, что отогнало бы нехорошую мысль, порожденную нездоровой фантазией матери, только что пережившей контузию. Но вместо этого перед глазами возникла табличка с надписью «Наш цвет зеленый» на дверях цветочного магазина.

— Черт бы меня подрал, — прошипела я.

— Что такое? — спросил Гаррисон.

— Ничего. Слишком много думаю.

Сердце екнуло. Когда речь идет об убийстве, нет такой вещи, как совпадение. Я не хотела и не могла поверить в это. Любая догма в конце концов сталкивается с реальностью, упрямо доказывающей, что правил без исключений не бывает. Так и есть. Должно быть. Линия, прочерченная между точками, не затронет мою дочь. Кинь в Калифорнии палку и, скорее всего, попадешь в какого-нибудь «зеленого».

— Плохо выглядите, лейтенант.

— В голове шумит.

Я подошла к машине со стороны пассажирского сиденья.

— Лучше ты садись за руль.

— Думаю, вам стоит сходить к врачу.

Конечно, подумала я. Мне хотелось утонуть в мягкой больничной постели, уплыть в дурмане обезболивающего. Я убрала сверток со льдом со щеки и посмотрела на Гаррисона.

— Чтобы он сказал, что я должна проваляться в кровати двое суток. Я не думаю, что у нас есть столько времени.

Я швырнула ему ключи.

— Если только ты не хочешь вести расследование в одиночку?

Глаза Гаррисона нервно забегали, а потом он покачал головой.

— Не думаю.

Я посмотрела на часы. Половина первого. Не прошло и половины рабочего дня, а мы уже нашли еще один труп, жизни моей дочери угрожали, мне пришло в голову, что она как-то связана с моим расследованием; кроме того, меня приложили по башке тяжеленной дубовой дверью в стиле движения «Искусства и ремесла».[13]

Я забралась в машину и откинулась на сиденье. Гаррисон сел за руль. Звук захлопывающейся двери эхом отозвался в моей голове, словно еще один удар.

— Простите, — смутился Гаррисон, заметив, как я скривилась от боли.

— Позвони Фрейзеру и распорядись обыскать дом вдовы. Если Суини не нашел то, что искал, то это хочу найти я.

— А куда мы едем?

— В школу моей дочери. Я должна встретиться с ней в кабинете у этого… — Я сдержалась, чтобы не выругаться. — Короче, она подъедет туда к часу.

Директору Парксу было под пятьдесят. Он, в отличие от большинства учителей, предпочитал консервативные рубашки с пристегивающимися воротничками, а не свободный стиль. Стоило мне зайти в кабинет, весь его напыщенный вид испарился — он увидел синяки на моем лице и кровь на воротнике. Ничто не может испортить вечеринку лучше, чем кровь.

Несколько секунд он ошарашенно взирал на мой живописный вид.

— Вы попали в ДТП? — спросил он.

— О да, столкнулась с дверью.

Казалось, до Паркса с трудом доходит смысл сказанного. Полагаю, это первый случай за всю историю его встреч с родителями учеников.

— С тяжелой такой дверью в ремесленном стиле, — пояснила я более доходчиво.

Он некоторое время сидел молча, а потом, по-видимому, произошел прорыв:

— А мне больше нравится игорный дом Грина & Грина, — заметил он, словно мы участвовали в пешеходной экскурсии по Пасадене с целью познакомиться с самыми выдающимися зданиями «Искусств и ремесел», и он пытался убить меня наповал своими знаниями о двух выдающихся архитекторах. Но через секунду до Паркса дошла абсурдность его замечания, и он поспешил добавить: — Если вы предпочитаете встретиться в другой раз…

— Другого раза не будет, — отрезала я.

Его взгляд умолял меня покинуть кабинет, пока не стало ясно, что я никуда не уйду.

— Вы привели с собой Лэйси?

— С тех пор, как вы отправили мою дочь домой, ее никто не видел, — сухо сказала я.

— Я не понимаю вас.

— Какую часть фразы «ее никто не видел» вы не понимаете?

Он нервно поерзал в кресле.