— По мне, так это просто похоже на то, что вы спятили, — сказал Этуотер и убрал банкноту в карман. — Все равно, премного обязан. Как нельзя более кстати, такой момент… Но учтите, я беру только взаймы.

— Исключительно в долг, — сказал я, и оба мы погрузились в молчание.

Он, без сомнения, размышлял о том, с чего это я вдруг спятил, я — о Люси. Черная обезьяна медленно расхаживала по клетке, загребая опилки и кожуру от орехов тыльной стороной лапы, напрасно выискивая завалявшиеся там крошки еды. В этот момент в соседней клетке поднялся переполох — появились две женщины со связками бананов.

— Извините, пожалуйста, — сказали они и, оттеснив нас, подошли к клетке и принялись угощать гиббона Гумбольдта; потом перешли к серой подхалимке из Индии, и так далее, прошлись вдоль всего ряда клеток, пока сумка у них не опустела.

— Ну что, куда теперь? — спросила одна из них. — Не вижу смысла тащиться к животным, которых кормить не разрешают.

Этуотер, услышав эту ремарку, долго думал над ней, пока дамочки не скрылись из виду, и настроение у него снова резко переменилось. Похоже, что Этуотер-мечтатель, Этуотер — честный скаут и Этуотер- неудачник появлялся во всех этих ипостасях в более или менее определенной последовательности. Лично мне больше всего был симпатичен Этуотер — честный скаут, но его время, судя по всему, вышло.

— Кормить животных, когда мужчины и женщины голодают, — с горечью пробормотал он.

То была тема, новая тема, без цвета и без запаха, как спрессованный в книге цветок; тема, по которой участники школьных дебатов просто отчаивались сказать что-то новое: «„Слишком много внимания и доброты уделяется у нас животным“ — вот тема, предложенная директором школы мистером Джоном Плантом». Но все равно было о чем поговорить.

— Животным платят за то, что они нас забавляют, — сказал я. — Мы же не посылаем корзины с лакомствами к ним в леса. — Или посылаем? Никогда не знаешь, на какие выдумки способны гуманные английские дамы. — Мы привозим сюда обезьян, чтобы они нас забавляли.

— Чего забавного в этом черном создании?

— Ну что вы, он очень красивый!

— Красивый? — Этуотер уставился на маленькую злобную мордочку за решеткой. — Что-то не вижу я тут никакой красоты. — А затем агрессивно добавил: — Наверное, считаете его красивей меня.

— Ну, раз уж вы затронули эту тему…

— Так вы считаете, что, раз кто-то красив, его надо кормить и давать ему кров, а меня можно оставить подыхать с голоду?

Нечестно с его стороны. Только что получил от меня фунт, и вовсе не я кормил обезьян бананами, на что и не преминул указать ему.

— Ясненько, — протянул Этуотер. — Так вы платили мне за развлечение. Сочли, что я принадлежу к обезьяньему роду.

Это было уже опасно близко к правде, и я возразил:

— Вы неверно меня поняли.

— Надеюсь, что так. Стоило бы отпустить подобную шутку в «Уимпол», и такое бы началось.

Тут мне пришла в голову новая блестящая идея.

— Послушайте, Этуотер, — осторожно начал я, видя, что он еще не вышел из подавленного состояния. — Вы уж, пожалуйста, не обижайтесь на мое предложение, но допустим, я оплачу, в долг, конечно… Короче, как вы думаете, а не пообедать ли нам с вами в «Уимпол»?

Он принял предложение спокойно:

— Буду честен с вами до конца. Я еще не заплатил членские взносы за этот месяц. Семь фунтов шесть пенсов.

— Мы включим это в общий долг.

— Хороший скаут! Уверен, вам там понравится.

Водитель такси, которому я назвал адрес клуба «Уимпол», пришел в полное замешательство:

— Вы прямо поставили меня в тупик. Думал, я все их знаю. А это не тот, который прежде назывался «Палм-Бич»?

— Нет, — сказал Этуотер и начал объяснять, как проехать.

И вот мы подъехали к конюшням неподалеку от Уимпол-стрит. («Удобно для ребят из авторемонтных мастерских, что на Грейт-Портленд-стрит», — пояснил Этуотер.)

— Кстати, забыл предупредить: в клубе меня знают как Нортона.

— Почему?

— Большинство там называют себя другими именами. Наверное, и в вашем клубе то же самое.

— Я бы не удивился, — сказал я.

Я расплатился с таксистом. Этуотер пинком распахнул зеленую дверь и провел меня в холл, где за стойкой сидел портье и обедал бутербродами с чаем.

— Меня не было в городе, — сказал Этуотер. — Вот заскочил заплатить взносы. Кто-нибудь из наших есть?

— Пока тихо, — ответил портье.

В помещении, куда он меня провел, не было ни души. Оно служило одновременно баром, комнатой отдыха и столовой, но в основном — баром, для которого в глубине комнаты была выстроена целая киношная декорация — дубовые стропила, соломенная крыша, фонарь из сварного железа и большая вывеска, расписанная шутливой геральдикой в виде квартовых бутылок и высоких пивных кружек.

(— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, — заметил я, — но мне действительно крайне любопытно знать, что общего вы увидели между вашим клубом и помещением в моем, где мы говорили?

— Их действительно нельзя сравнивать, согласен. Просто не хотел показаться снобом. Джим![105])

— Сэр? — Над барной стойкой возникла голова. — О, мистер Нортон, давненько вас не было видно. А я как раз собрался маленько перекусить.

— Могу ли я прервать столь важное ваше занятие и угостить своего друга чем-то особенным? — То была новая ипостась Этуотера — тоже скаут, но только щедрости и широты души необычайной. — Два твоих фирменных, будь любезен, Джим. — Мне он сказал: — Джим знаменит своими фирменными коктейлями. — Джиму: — Знакомься, мой лучший друг мистер Плант. — Мне: — Джим обо мне много что знает. — Джиму: — А где все наши?

— Теперь заходят реже, чем прежде, мистер Нортон. Думаю, дело в деньгах, но не только.

— Ты сам это сказал. — Джим поставил перед нами два бокала с коктейлями. — Полагаю, Джим, раз мистер Плант впервые оказался здесь с нами, то в традициях клуба будет угостить всех присутствующих, не так ли?

Джим расхохотался:

— Хорошая шутка, мистер Нортон.

— Шутка? Послушай, Джим, не позорь меня перед друзьями. Ладно, не тушуйся. Я нашел богатого спонсора; если не мы выпьем с тобой, ты должен выпить с нами.

Бармен налил себе чего-то из бутылки, которую, видно, именно на такой случай держал на полке, под стойкой, и сказал:

— Первая — не последняя.

Мы чокнулись. Этуотер заметил:

— Одна из тайн клуба: никто не знает, что Джим держит в этой его бутылке.

Я-то знал: все бармены держат одно и то же — холодный чай, — но решил не говорить Этуотеру, не портить настроение.

Фирменный коктейль Джима был крепок и неплох на вкус.

— Ничего, если я закажу еще по одной? — спросил я.

— Не то что ничего. Очень даже правильно.

Джим сотворил еще один коктейль и наполнил свой бокал.

— А помнишь, как однажды я выпил целых двенадцать твоих фирменных перед обедом с мистером