— Очень хорошо помню.

— Я хочу, чтобы мои вещи попали к нему. Но я не упомянул об этом в завещании. Я подумал, что это могло бы ранить чувства тетки. Не думаю, что она может узнать о существовании этих вещей. Так вот, я хочу, чтобы ты собрал эти вещи и без шума передал их Чатти. Может быть, это и не вполне законно, но, по-моему, совершенно безопасно. Даже в том случае, если тетка услышит что-нибудь о вещах, она не из тех, кто обратился бы в подобной обстановке к блюстителям закона. Пожалуйста, сделай это для меня, старина.

— Хорошо. Я попробую.

— В таком случае я могу умереть счастливым. По крайней мере, если кто-нибудь когда-нибудь умирал счастливым. Как ты думаешь, умирал кто-нибудь счастливым?

— В школе мы довольно часто молились за это. Но, ради бога, не начинай, пожалуйста, думать о смерти прямо вот сейчас.

— Я сейчас намного ближе к смерти, чем ты в любое время, когда был в школе, — сказал Эпторп неожиданно раздраженным тоном.

Раздался стук в дверь, и в палату вошла сестра с подносом.

— О, оказывается, здесь посетитель! Вы — первый посетитель к нему. Должна сказать, вы, кажется, развеселили нашего больного. А то ведь мы здесь совсем соскучились, правда? — обратилась она к Эпторпу.

— Вот видишь, старина, они доводят меня до ручки. Спасибо, что приехал. Всего хорошего.

— Я чувствую в палате запах, которого не должно быть, — сказала сестра.

— Всего капля виски, сестра. Случайно оказалось в моей фляге, — поспешил успокоить ее Гай.

— Да, но смотрите, как бы об этом не узнал доктор. Это очень плохо. По правилам я должна немедленно доложить об этом начальнику медицинской части.

— А доктор здесь сейчас? — спросил Гай. — Мне хотелось бы поговорить с ним.

— Вторая дверь налево. Но я на вашем месте не пошла бы к нему. У него отвратительнейшее настроение.

Однако Гай пошел. Его встретил довольно нелепо выглядевший, утомленный человек примерно того же возраста, что и Гай.

— Эпторп? О, да. Вы из той же части? Понятно. «Яблочники», да?

— У Эпторпа в самом деле дела неважные, доктор?

— Разумеется. Мы не держали бы его здесь, если бы это было не так.

— Он слишком много говорит о смерти, доктор.

— Я знаю. Он и мне всегда говорит об этом, если не находится в бредовом состоянии. Кроме того, он, кажется, всегда опасается взрыва какой-то бомбы позади себя. Вы не знаете, ему никогда не приходилось испытать в жизни что-нибудь подобное?

— Пожалуй, приходилось.

— Вот видите, значит, причина есть. Человек с причудами. Угнетенное мышление. Все как будто проходит, скрывается, а потом вдруг снова и снова обнаруживается. Впрочем, мне не следует вдаваться в специфику. Ум человека — это моя специальность и мое хобби, если хотите.

— Скажите, доктор, он относится к опасно больным?

— Нет, я не включаю его в этот список. Зачем вызывать ненужную тревогу и упадок духа? Заболевание, которым страдает Эпторп, часто длится много недель, и как раз в тот момент, когда вы считаете, что вам удалось справиться с ним, оно совершенно неожиданно вдруг проявляется вновь. Эпторп оказался в невыгодном положении, поскольку жил в этой ужасной стране. Вы, только что приехавшие сюда из Англии, обладаете сопротивляемостью. А кровь у людей, которые жили здесь, полна всякого рода инфекционных бактерий. К тому же, конечно, они еще и отравляют себя алкоголем. Прикладываются к бутылке, словно грудные дети. Тем не менее мы стараемся сделать для Эпторпа все возможное. Госпиталь, к счастью, не переполнен, поэтому все уделяют ему вполне достаточно внимания.

— Большое спасибо, сэр.

Доктор — офицер медицинской службы сухопутных войск — имел чин полковника, но, за исключением сотрудников госпиталя, его редко кто величал «сэр».

— Рюмочку виски? — вежливо предложил он Гаю.

— О нет, благодарю, мне надо ехать.

— Заезжайте к нам в любое время.

— Кстати, сэр, а как дела у нашего бригадира Ритчи-Хука?

— Он будет выписан со дня на день. Говоря между нами, бригадир — довольно трудный больной. Заставил одного моего молодого офицера заспиртовать голову негра. Совершенно необычное дело.

— Ну и как, удалось заспиртовать?

— Полагаю, что удалось. Во всяком случае, он держит ее рядом с койкой и никак не насмотрится на нее.

На следующее утро на рассвете во Фритаун прилетел гидросамолет.

— Это за вами, — сказал подполковник Тиккеридж. — Говорят, что бриг завтра уже сможет лететь.

В то же утро поступили и другие важные новости, главная из них — Эпторп находится в бессознательном состоянии.

— По мнению эскулапов, он, видимо, уже не придет в сознание, — сообщил подполковник Тиккеридж. — Бедный дядюшка. Бывает, однако, люди умирают в еще более плохом состоянии, к тому же он не женат и не имеет детей или других близких.

— Да, у него только тетка.

— По-моему, он как-то говорил мне, что две тетки.

Гай не стал поправлять Тиккериджа. Все в штабе бригады хорошо знали и помнили Эпторпа. Он был там объектом шуток и острот. В столовой все были в унылом настроении, скорее, пожалуй, не от потери Эпторпа, а от мысли, что смерть так близка и так неожиданна.

— Похороны устроим со всеми воинскими почестями.

— Да, ему нравился этот ритуал.

— Хорошая возможность показать в городе наш флаг.

Данн волновался по поводу своего ботинка.

— Я не представляю, как же теперь возместить убыток, — сказал он. — Обращаться к его родственникам с этим делом как-то не очень удобно.

— А сколько стоит ботинок?

— Девять шиллингов.

— Я заплачу.

— Должен сказать, это очень человечный поступок с вашей стороны, «дядюшка». Я смогу таким образом избавиться от дефицита в моих финансовых делах.

Новый бригадир утром поехал в госпиталь, чтобы сообщить Ритчи-Хуку о неизбежности его отъезда. Он возвратился ко второму завтраку.

— Эпторп умер, — сообщил он немногословно. — После завтрака я хотел бы поговорить с вами, Краучбек.

Гай предполагал, что вызов связан с приказом об откомандировании, и поэтому пошел к нему без какой-нибудь тревоги. В палатке находились бригадир и начальник оперативно-разведывательного отделения штаба бригады; один сердито посмотрел на Гая, а другой уставился взглядом в стол.

— Вы слышали, что Эпторп умер?

— Так точно, сэр.

— На его койке нашли пустую бутылку из-под виски. Это говорит вам о чем-нибудь?

Гай стоял молча, скорее ошеломленный, чем пристыженный.

— Я спрашиваю, говорит ли это вам о чем-нибудь?

— Так точно, сэр. Вчера я свез ему бутылку виски.

— Вы знали, что это запрещено?

— Так точно, сэр, знал.