Эпторп настороженно огляделся. В холле все, казалось, были заняты своим делом.
— Ты пользовался моим «гром-боксом»?
— Нет, не пользовался.
— Кто-то воспользовался им.
— Что ж, только не я.
— Но, кроме тебя, о нем никто не знает.
— А алебардист Крок?
— Он не посмел бы.
— Я тоже не посмел бы, дорогой друг.
— Это твое последнее слово?
— Да.
— Хорошо. Но в будущем я подкараулю и узнаю, кто это.
— Я бы тоже поступил так.
— Это серьезное дело, ты знаешь. Граничит с мелким воровством. Химикалии стоят не дешево.
— Сколько же стоит одна порция?
— Дело не в деньгах. Дело в принципе.
— И в риске подцепить что-нибудь?
— Совершенно верно.
Всякую свободную минуту в течение двух последовавших дней Эпторп проводил в кустах около сарайчика, подкарауливая свою жертву. На третий день он отвел Гая в сторону и сказал:
— Краучбек, я должен извиниться перед тобой. Это не ты пользовался моим «гром-боксом».
— Я был уверен в этом.
— Да, но согласись, больше мне подозревать было некого. Так или иначе, но теперь я узнал, кто это. Положение очень сложное.
— Это не Сарам-Смит?
— Нет. Дело намного сложнее. Это
— Ты считаешь, что у
— Нет. Это маловероятно. Слишком светский человек. Но возникает вопрос: что мне следует теперь предпринять?
— Ничего.
— Но это же дело принципа. Несмотря на то что он мой прямой начальник, прав пользоваться моим химическим туалетом у него не больше, чем прав носить мои ботинки.
— Да-а. Но я, например, дал бы бригадиру свои ботинки, если бы они понадобились ему.
— Возможно. Но в таком случае, извини меня за откровенность, ты не очень-то заботишься о своих ботинках, не так ли, старина? Так или иначе, но ты, стало быть, считаешь, что я должен покориться без каких-либо возражений?
— По-моему, ты поступишь невероятно глупо, если не покоришься.
— Все это надо хорошенько взвесить. Как, по-твоему, следует ли мне обратиться по этому вопросу к начальнику штаба?
— Нет, не следует.
— Возможно, ты и прав.
На следующий день Эпторп доложил:
— Дело приняло еще худший оборот.
Гай так много думал об эпторповском химическом клозете, что сразу же догадался, что именно имеет в виду Эпторп.
— Новые незваные посетители?
— Нет, не это. Сегодня утром, когда я выходил из сарайчика, бригадир шел в него. Он посмотрел на меня очень странно. Ты, наверное, заметил, что иногда у него очень пристальный и неприятный взгляд. Так вот, он посмотрел на меня так, как будто хотел сказать: «
— Он человек дела, — сказал Гай, — поэтому тебе долго ждать не придется. Тем или иным образом, но он даст тебе знать, каково его мнение на этот счет.
Весь день Эпторп был не в своей тарелке. Его ответы на вопросы по тактике были необдуманными, решения по возникавшим проблемам — нелепыми. День выдался очень холодный. Всякий, даже самый короткий, перерыв в занятиях он использовал для дежурства поблизости от сарайчика. Он пропустил чай и возвратился только тогда, когда до вечерней лекции оставалось десять минут. Нос у него покраснел, щеки посинели.
— Ты заболеешь, если дело и дальше пойдет так, — сказал Гай.
— Оно не может пойти дальше, — возразил Эпторп. — Произошло самое худшее.
— Что именно?
— Пойдем посмотрим. Я ни за что не поверил бы, если бы не видел все собственными глазами.
Они вышли в вечернюю темноту.
— Это случилось всего пять минут назад, — продолжал Эпторп. — Я начал дежурить здесь сразу после чая и промерз до самых костей, поэтому под конец начал прохаживаться. Мимо меня Прошел бригадир. Я поприветствовал его. Он ничего не ответил. Потом он воспользовался «гром-боксом» прямо на моих глазах. Потом он снова прошел мимо меня, я опять поприветствовал его, а он, я это хорошо видел, улыбнулся. И ты знаешь, Краучбек, это была
Они подошли к сарайчику. Гай заметил на двери что-то большое и белое. Эпторп направил на дверь луч карманного фонарика, а Гай увидел аккуратно выведенную надпись: «Всем чинам ниже бригадира вход запрещен».
— Он, наверное, специально заказывал эту надпись одному из писарей, — гневно проговорил Эпторп.
— Да, это ставит тебя в весьма затруднительное положение, правда? — сказал Гай.
— Я подам в отставку.
— По-моему, в военное время это невозможно.
— Тогда попрошу перевести меня в другой полк.
— Мне будет скучно без тебя, Эпторп, намного больше, чем ты, возможно, предполагаешь. Так или иначе, но через две минуты — лекция. Давай пойдем.
Лекцию читал сам бригадир. Мины-сюрпризы, оказывается, занимали все более важное место в действиях дозоров на Западном фронте. Бригадир рассказал о натяжных проволоках взрывателей и о самих взрывателях противопехотных мин, подробно описал, как однажды придумал привязать мину-сюрприз к козе и отправить ее в лагерь бедуинов. Он редко бывал энергичнее и словоохотливее, чем на этой лекции.
Вечер этого дня был одним из тех, на которые не планировалось ни дискуссий, ни ночных занятий, когда желающие могли поэтому обедать вне пределов школы.
— Давай пойдем в «Гарибальди», — предложил Эпторп. — Я не хочу сидеть за одним столом с этим человеком. А ты пообедаешь со мной как мой гость.
В «Гарибальди» лицо Эпторпа, овеваемое парами густого супа из риса и овощей, обрело более жизненный цвет, а когда он еще и подкрепился несколькими рюмками бароло, отчаяние совсем пропало и Эпторп сделался необычно храбрым. Пелеччи наклонился очень низко, когда Эпторп пересказывал историю о нарушении его законных прав. Разговор для Пелеччи был малопонятным. «Гром-бокс» — изобретение этого способного офицера, незаконно присвоенное старшим офицером, было явно каким-то новым важным оружием.
— Я не думаю, что обращение в армейский совет приведет к каким-нибудь положительным результатам, — сказал Эпторп. — А как, по-твоему?
— По-моему, не приведет.
— В таком деле, как это, полной непредубежденности от них ожидать нельзя. Я не утверждаю, что будет иметь место безусловная предвзятость, но ведь в конечном итоге они бесспорно заинтересованы в том, чтобы поддержать авторитет старших, если это в их силах. Стоит им только обнаружить малейшую
