— Ну ладно, посидите здесь, пока не закончатся прыжки. Потом мы подберем вас.
Над ним то в одном направлении, то в обратном пролетал самолет, под которым всякий раз появлялся новый раскрывшийся парашют. Наконец рядом с Гаем неожиданно приземлился Джилпин; от его нерешительности не осталось никакого следа. К Гаю бодро приблизился совершенно неузнаваемый, полный самодовольства и беспечности человек.
— Ну как? Не так уж страшен черт, как его малюют, правда? — сказал он.
— Очень даже приятно до известного момента, — согласился Гай.
— Я сначала не услышал команду, — сказал Джилпин. — Просто не понимаю, почему так произошло. У меня и на строевых занятиях получалось так же. Потому, наверное, что никак не могу привыкнуть к инстинктивному, беспрекословному выполнению команды.
Гай хотел спросить Джилпина, как он покинул самолет — сам или с помощью инструктора, — но воздержался. Поскольку Джилпин прыгал последним, об этом не узнает никто, кроме тех, кто прочитает секретный доклад о его подготовке.
— Надеюсь, что мы сегодня совершим еще по одному прыжку, — сказал Джилпин. — Я вполне готов к этому.
— А я вот уж никак не смогу, — сказал Гай.
Вечером капитан Фримантл доложил Людовичу:
— Один выбыл из строя, сэр. Краучбек.
— Краучбек? — спросил Людович рассеянно, как будто он не знал этой фамилии. — Краучбек?
— Один из алебардистов, сэр. Мы считали, что в его возрасте прыгать с парашютом, пожалуй, поздновато.
— Да? Один из тех случаев, когда не раскрылся парашют?
— О, нет. Не столь уж страшно. Простое растяжение сустава, по-моему. — Услышав эти слова, Людович постарался скрыть свое огорчение. — Мы отправили его в госпиталь военно-воздушных сил, чтобы сделать рентгеновский снимок. Возможно, он задержится там на несколько дней. Вы поедете навестить его?
— Нет, боюсь, мне это не удастся. У меня очень много работы. Позвоните по телефону и узнайте результат рентгеновского обследования. Позднее вы или кто-нибудь из инструкторов можете посетить его и узнать, как у него дела.
Капитан Фримантл хорошо знал, сколько работы у Людовича. Предыдущий начальник всегда посещал «клиентов», получивших травмы, а в редких случаях даже участвовал в их похоронах.
— Слушаюсь, сэр, — сказал капитан Фримантл.
— Да, кстати, — продолжал Людович, — можете сказать заведующему столовой, что ужинать сегодня я буду в столовой.
В комнате отдыха в тот вечер царило безудержное веселье и ликование. Одиннадцать членов группы совершили в тот день второй прыжок в условиях прекрасной погоды. Все они полностью преодолели страх перед прыжком и были абсолютно уверены, что закончат курс подготовки с высокой оценкой. Некоторые непринужденно развалились в креслах или на диване, другие стояли группами, громко разговаривая и весело смеясь. Даже Джилпин и тот не остался равнодушным к общему веселью. Он заявил во всеуслышание:
— Теперь я сознаюсь, что перед первым прыжком я-таки здорово побаивался. — С видом равного принял бокал пива, предложенный ему инструктором по прыжкам, бесцеремонно спихнувшим Джилпина утром с самолета, наступив ногой на его пальцы, когда он судорожно схватился за край люка.
Людович появился в этой компании, как некий пришелец с неба. Никто, конечно, не верил в буквальную правдоподобность фантастических выдумок де Саузы о начальнике, однако неоднократное повторение таких выдумок во все более мрачных красках оставило в сознании «клиентов» непроизвольный страх перед этим таинственным, скрывавшимся на верхнем этаже человеком, которого никто ни разу не видел и не слышал. Появление Людовича никоим образом не рассеяло испытываемого «клиентами» страха перед ним.
Он был на несколько дюймов выше самого рослого «клиента». В те времена наблюдалось заметное различие во внешности счастливых военных, которым предстояло участвовать в боях, и тех, кто подвергал опасности свое пищеварение и здравомыслие, просиживая за письменным столом и имея дело главным образом с бумажками и телефонами. Внешний вид бледного, но упитанного Людовича, стоявшего перед и над худыми и возбужденными молодыми людьми, вряд ли подтверждал теорию о том, что работа за письменным столом — это медленное приближение к могиле. В комнате отдыха с его появлением наступила полная тишина.
— Представьте мне джентльменов, — обратился он к своему заместителю.
Капитан Фримантл церемонно познакомил его со всеми «клиентами». Людович протягивал каждому свою холодную и влажную руку и повторял произносимую Фримантлом фамилию: «…де Сауза… Джилпин…» — как будто он перечислял названия книг на полке, которые не намеревался читать.
— Не желаете ли выпить с нами? — храбро предложил де Сауза.
— Нет, нет, — ответил Людович из глубины своего невидимого саркофага. — У меня слишком много забот о вашей подготовке. — Затем он медленно обвел взглядом всех «клиентов». — Один из вас, как мне доложили, выбыл из строя. Вас теперь только одиннадцать. Фримантл, как дела у
— Краучбека, сэр. Ничего нового с момента моего доклада вам. Результаты рентгеновского обследования мы получим только завтра.
— Держите меня в курсе. Я очень обеспокоен состоянием здоровья
Однако молодые офицеры опорожнили свои бокалы и отставили их в сторону.
Джилпин внимательно смотрел на грудь Людовича.
— Вас, наверное, интересует, за что я получил военную-медаль? — неожиданно спросил строгим голосом Людович.
— Нет, — смущенно ответил «Джилпин. — Я просто интересуюсь, что это за награда.
— Это награда за героизм, проявляемый рядовыми солдатами и младшими офицерами. Я заслужил ее за вылет — не за такой, в каком вы участвовали сегодня. Меня наградили за то, что я вместе с другими с треском вылетел с Крита во время поспешного отступления под напором сил противника.
Будь в словах Людовича хоть малейшие признаки юмора, его слушатели наверняка рассмеялись бы. По в данном случае эти слова лишь вызвали у них молчаливое недоумение. Людович достал из кармашка под орденскими планками большие стальные часы и сказал:
— Пора ужинать. Действуйте, Фримантл.
В заведении Людовича до сего времени придерживались обычая заходить в столовую в любое время за полчаса до ужина и занимать места по собственному выбору. Сегодня Людович сел во главе стола. Главный инструктор сел за другой конец стола, и между «клиентами» возникло своеобразное соревнование за то, чтобы занять место как можно ближе к инструктору. В конечном итоге двум несчастливцам пришлось сесть на места справа и слева от Людовича.
— Вы читаете молитву перед едой? — спросил он одного из них.
— Только когда к ужину приглашены гости, сэр.
— Но сегодня у нас день без гостей. Как раз наоборот. Мы отмечаем отсутствие вашего двенадцатого коллеги. Вы знаете молитву, Фримантл? Никто не знает молитвы? Ну хорошо, приступим к трапезе без молитвы.
Ужин в этот вечер был необыкновенно вкусным и обильным. Стесненность от присутствия Людовича не помешала проголодавшимся молодым людям опорожнить тарелки. В конце стола, где сидел главный инструктор, завязался приглушенный обмен мнениями, соседи же Людовича сидели как немые. Людович ел много, с присущей ему педантичностью, строго следя за манерой обращения с вилкой и ножом («Как зубной врач», отозвался о нем позднее де Сауза), в им же самом созданном одиночестве, подобном тому, в каком чувствовал себя Гай в ходе кратковременного спуска на парашюте. Покончив с ужином, он встал и, не сказав ни слова, вышел из столовой. Однако общее настроение после его ухода заметно не повысилось. Все почувствовали, что порядком устали за день, и поэтому, прослушав девятичасовую сводку известий, разошлись по своим комнатам и легли спать. Де Сауза очень сожалел, что отсутствовал Гай, с которым
