— Это лучше, чем если она останется здесь. Намного лучше.
Кирсти спала недолго, но, когда, проснувшись в полдень, она спустилась вниз, ей стало ясно, что притягательная сила клуба «Беллами» превзошла осторожность Йэна. В доме никого не было, кроме миссис Бристоу, которая завершала свои утренние дела чашкой чая, слушая радиопередачу под названием: «Музыка для тех, кто работает».
— Только что ушел, голубушка, — сказала миссис Бристоу, пользуясь обращением, широко использовавшимся во время воздушных налетов. — У меня есть знакомая, которая говорит, что может дать для вашей подруги адрес еще одного доктора.
— Спасибо, миссис Бристоу.
— Только беда в том, что он живет на острове Канвей. Как трудно сейчас найти то, что вам нужно, правда, голубушка? Все это из-за войны.
— Увы! Вы правы.
— Завтра я все-таки принесу этот адрес. До свидания, голубушка.
Кирсти не надеялась, что поездка на остров Канвей приведет к желаемым результатам, и еще более убедилась в этом, когда через несколько минут после ухода миссис Бристоу Вирджиния позвонила ей с работы по телефону.
— Остров Канвей? А где он находится?
— Где-то в районе Саутенда, по-моему.
— Это далеко.
— Последняя надежда миссис Бристоу.
—
— По-моему, известно.
— Это ты сказала ему?
— Гм, да.
— О, я ничего не имею против этого, но, послушай, Кирсти, он только что предпринял весьма удививший меня шаг. Он пригласил меня позавтракать с ним. Как, по-твоему, к чему бы это?
— Не имею представления.
— И это несмотря на то, что он вполне достаточно видит меня каждый день и дома, и на работе. Говорит, что хочет поговорить со мной с глазу на глаз. Как, по-твоему, это связано с моим делом?
— Думаю, что, может быть, связано.
— Ну ладно, я все расскажу тебе, когда вернусь домой.
Кирсти призадумалась. Моральные нормы этой женщины часто коренным образом отличались от норм ее мужа. Наконец она позвонила Гаю, но незнакомый глухой голос, словно из подземелья, ответил, что его перевели в другую часть и что связаться с ним невозможно.
8
Людович сидел за своим письменным столом в состоянии почти полного оцепенения. Из этого состояния его вывел гул поднявшегося в воздух и с ревом пролетевшего над самой крышей самолета. Это был устаревший бомбардировщик, один из тех, которые использовались для тренировок парашютистов. Людович приподнялся из своего глубокого кресла, склонился к столу и записал на первой странице новой тетради первое предложение своего эссе: «Наказанием за праздность является долголетие». Затем он подошел к окну с зеркальными стеклами и тупо посмотрел через него наружу.
Людович выбрал себе эти комнаты потому, что их окна не выходили на расположенные перед фасадом площадки и платформы, на которых проводилась подготовка «клиентов». Окна его комнат выходили на лужайку величиной с четверть гектара, на которой бывшие владельцы виллы выращивали деревья и которую называли древесным питомником. Людович называл это место просто рощицей. На простых лиственных деревьях благодаря дувшим с моря восточным ветрам не осталось теперь ни одного листочка. Зато замысловато разбитые участки с каменными дубами, тисовыми и хвойными деревьями отливали в этот мрачный полдень сизым, золотистым и таким сочным зеленым цветом, что казались почти черными. Людович, глядя на них, не испытывал, однако, никакого удовольствия.
«Где, — спрашивал он себя, — прятаться в течение предстоящих десяти дней? Джамбо Троттер изобрел бы на моем месте десяток не вызывающих никаких подозрений способов объяснить свое отсутствие. Если ему не удалось бы придумать ничего лучшего, он просто откомандировал бы себя на какие-нибудь курсы усовершенствования старших офицеров». Людович никогда не стремился овладеть искусством использования обходных путей в личных интересах.
Он спустился вниз, прошел через зал и вошел в комнату отдыха. Сидевшие в ней капитан Фримантл и главный инструктор вскочили на ноги.
— Садитесь, садитесь, — сказал им Людович, ибо никогда не практиковал сам и не стремился прививать своим подчиненным манеры офицерских клубов в Виндзоре или в алебардийском центре формирования и подготовки. — Вот поименный список группы, которая прибудет завтра. — Он передал список своему заместителю и после короткой паузы спросил: — Фримантл, скажите, пожалуйста, моя фамилия появляется где-нибудь?
— То есть как это появляется, сэр?
— Я хочу сказать, знают ли мою фамилию люди, находящиеся на подготовке?
— По-моему, сэр, вы обычно встречаетесь и говорите с ними в первый же вечер, правда ведь? Вы всегда начинаете так: «Я здесь начальник, моя фамилия Людович. Я хочу, чтобы любой из вас, если возникнут какие-нибудь трудности, заходил ко мне без всякого стеснения».
Людович действительно унаследовал эту привычку от своего более добродушного и общительного предшественника. Однако мрачный и злой взгляд, сопровождавший эти формальные слова приветствия, оказывал на многих восприимчивых «клиентов» совершенно противоположное воздействие. Никто никогда не приходил к нему ни с какими трудностями.
— В самом деле? Неужели я говорю именно это?
— Не дословно, сэр, но обычно что-нибудь в этом духе.
— Э-э, а если я
— По-моему, появляется, сэр. Это надо проверить.
— Впредь все приказы подписывайте вы: «За начальника — заместитель начальника такой-то». И если потребуются какие-нибудь документы, на которых есть моя фамилия, перепечатайте их, исключив ее. Вы поняли меня?
— Так точно, сэр, понял.
— И еще одно. Я не буду ходить в столовую. Всю следующую неделю, а может быть и больше, я буду принимать пищу в своем кабинете.
— Хорошо, сэр. — Капитан Фримантл бросил на Людовича озабоченный и озадаченный взгляд.
— Вам может показаться все это довольно странным, Фримантл. Это меры безопасности. Начальство закручивает все гайки. Наше заведение, как вам известно, секретное. Недавно имела место утечка информации. Сегодня утром я получил приказ скрыться на время, как там сказано, «в подполье». Вам это может показаться крайней мерой. Мне тоже так кажется. Но приказ есть приказ. С сегодняшнего дня я начинаю жить согласно новому режиму. Прикажите заведующему столовой принести мой завтрак наверх.
— Слушаюсь, сэр.
Людович повернулся, вышел через двустворчатую дверь на веранду и направился к рощице.
— Ну, — спросил главный инструктор, — что ты скажешь на это?
— Он не получал сегодня утром никаких приказов. Я просматривал всю почту. В ней был лишь один совершенно секретный пакет, такой же, как и всегда, с поименным списком «клиентов» новой группы.
— Мания преследования, — заключил главный инструктор. — Ни на что другое это не похоже.
Людович неторопливо шел по рощице. Когда-то тропинки здесь были ухоженными, а теперь ноги на них вязли по лодыжки в опавших листьях, шишках и хвойных иголках. Начищенные до блеска ботинки Людовича потускнели. Вскоре он повернул обратно к дому, но вошел в него не через дверь на веранде, а через боковую дверь и черную лестницу. На его столе стояли большая тарелка с жареным мясом — недельная
