— Деньги мне заплатили.
— Кем даны?
Мне захотелось подправить его грамматику, но я попридержал язык.
— Ламарр дал.
Лана задумалась. Бездонные ее глаза словно видели нечто такое…
— С Ламарром один парень был, — наконец подала она голос. — На вид обычный. Белый. За сорок.
— Волосы коротко острижены? — встрял я.
— Кажется, так.
— Слегка седоватые?
Она обернулась ко мне, закусила губу, потом покачала головой.
— Не помню. Особого впечатления он не произвел. Я подумала, наверное, на Ламарра работает. Вообще-то я в этом почти уверена.
— Итак, у нас есть Стрэнгман и белый мужчина в возрасте за сорок, который, возможно, работал на Ламарра, — подытожил Беззаконец.
— Еще Валери Локс и Кеннет Корнелл, — прибавил я.
Сыщик-экзистенциалист покачал головой:
— Нет. Корнелл вчера днем ошибся, работая с детонатором, и лишился половины черепа. Валери Локс пропала. Может, это хитрая уловка, только я и доллара не поставлю на то, что увижу ее живой и здоровой.
— А я как же? — вскинулась Лана Дрексел.
— А вы пока живы и здоровы.
— Что мне делать?
— Ничего из того, что делали прежде. Не ходите домой. Не пользуйтесь вашими кредитными карточками. Не звоните никому из тех, с кем хоть раз говорили по телефону за последние три года.
Молодая женщина скупо улыбнулась.
— Не могли бы вы посоветовать, куда мне податься?
— Непременно. Я до отказа набит советами. Только посидите здесь несколько минут, пока я дам указания своему сотруднику. Пойдем, Феликс, — обратился он ко мне. — Заглянем ко мне в кабинет на минуту-другую.
13
— Ее нужно спрятать в безопасном месте, — сказал мне Беззаконец, обратившись лицом к панораме Нью-Джерси.
— Где?
— В Куинсе есть одна часовенка, там служит лишенный сана священник, мой знакомец.
— Друг Красотки Вторник?
Повернувшись ко мне, анархист улыбнулся:
— Именно поэтому мы и сработаемся, малыш. Ты соображаешь, когда и как потешиться.
— Хотите, чтобы я ее туда отвез? — спросил я.
— Нет. Стоит мне позволить ей провести с тобой еще хотя бы час, как первым делом я узнаю о том, что ты лежишь с ножом в спине в каком-нибудь из портовых закоулков Картахены.
Его болотистые глаза пузырились смехом, но я понимал: Беззаконец верит тому, что сказал. Я-то верил! У меня, признаюсь, от души отлегло при известии, что мне не придется сопровождать Лану Дрексел в Куинс.
— Нет, — продолжил Беззаконец, — Лана сама может за себя постоять, а кроме того, возможно, у меня для нее найдется небольшая работенка.
— И какая же?
— Такая, какую тебе я не поручу.
— Что мне делать?
— Следуй тактике, какую я порекомендовал мисс Дрексел. Не делай ничего, что ты делал прежде.
— Как это у меня получится не делать ничего из того, что я делал? У меня при себе всего семь долларов. Да и не знаю я ничего, кроме того, в чем кручусь с утра до вечера.
Анархист улыбнулся:
— Назло всему вы живы, молодой человек, — вот ваш первый младенческий шажок из круга лжи.
— Мне от этого не легче.
— На Тридцать пятой, в восточном секторе, есть одна гостиница, — заговорил Беззаконец. — За парком. Называется «Владения барона». Поезжай туда, когда утомишься. Скажи Фредерику, что я велел тебе остаться там на ночь. Не считая этого, можешь делать все, что угодно. Что угодно, чего не делал раньше.
— Не дадите ли мне аванс, чтоб было на что поесть?
— Фредерик позаботится о твоем пропитании.
— А если мне захочется в кино пойти?
Беззаконец покачал головой. Я словно мысли его читал: «Вот ребенок! Ему все дозволяется, а он, кроме как в кино пойти, ничего и придумать не может».
— Или билеты в оперу купить, — прибавил я.
— Я сам больше десяти долларов наличными при себе не ношу, — заявил он.
— Так у меня-то нет кредитной карточки.
— У меня ее тоже нет. — Беззаконец благочестиво воздел ладони вверх.
— Как же вы выкручиваетесь с десяткой в кармане?
— Сложная задача, — назидательно произнес он. — А сложная задача складывает жизнь в песню.
Вид у меня, должно быть, сделался жалким, потому что анархист издал короткий смешок.
— У тебя в кабинете. Нижняя половина розового ящика. Восемнадцать восемнадцать девять.
С этими словами он встал и направился к двери.
— Когда мы опять увидимся?
— Я тебе позвоню, — пообещал он. — Будь в готовности.
Он быстро удалился из кабинета. Я слышал, как Беззаконец перебросился парой слов с Ланой Дрексел. Та засмеялась и что-то сказала. А потом они ушли.
Я чувствовал себя неловко в его кабинете. Слишком в нем было много личного. В закрытом лэптопе хранились его личные письма, по стенам стояли все эти диковины… Я пошел в кладовку, которую адвокат называл моим кабинетом, и уселся за длинный стол в кресло, сделанное, похоже, из обожженной глины. Оно, словно керамический горшок, блестело темно-красным лаком, а все детали его были изящны и тонки. Я бы не удивился, если бы оно рассыпалось на черепки под тяжестью такого гиганта, как Беззаконец.
Я пролистнул пару бюллетеней Красотки Вторник. Однако паранойя и меня зацепила, так что я отложил газеты.
Из памяти не выходили слова Беззаконца о том, что мы живем в клубке лжи. Как много из сказанного им коренилось в какой-нибудь большей истине… Он во многом походил на моего отца — уверенный и мощный, имеющий на все ответы.
Только Беззаконец был дик. Он не упускал шансы и пропустил немало тяжких ударов. Он жил, нося в себе жестокую душевную болезнь, и отмахивался от угроз, которые иных храбрецов обратили бы в хлипких медуз.
«Не делай ничего из того, что ты делал прежде», — сказал он мне. Я лелеял его слова в памяти как
