Немного погодя мы сидели на кухне, потягивая приготовленный Беззаконцем напиток из свежих лимонов, и анархист говорил мне:
— Лана Дрексел. Она опаснее всех из этой шайки.
— Что вы имеете в виду?
— По сравнению с ней Валери Локс или Кении Корнелл все равно что девятилетние пажи при дворе.
— Она самая миниатюрная, — заметил я, — и самая молоденькая.
— Она легко заглатывает мужиков втрое старше и толще, — добавил Беззаконец. — Но смотреть на нее одно удовольствие, а молодость дается всего раз, как бы долго ты ни жил.
— Вы собираетесь на встречу? — спросил я его.
— Какую встречу?
— С женщиной, с которой через дверь разговаривали.
— О нет. — Беззаконец решительно покачал головой. — Нет. Никогда. Только не я.
Я прокручивал в уме наш разговор, входя в жилой дом под названием «Рудин» на Семьдесят второй улице в восточной части города.
Взамен свитера, который я облевал в полиции, Беззаконец выдал мне самое настоящее вязаное афганское чудо. Выглядеть я стал получше, чем прежде, но не настолько хорошо, чтобы с достоинством миновать привратника в доме Ланы Дрексел.
— Да? — спросил страж в темно-синем пальто, украшенном тусклыми латунными пуговицами, бледно-голубых брюках с темными лампасами по бокам и голубых перчатках.
— Дрексел, — произнес я.
Привратник насмешливо ухмыльнулся.
— И вас зовут?.. — спросил он, словно ожидая, что я отвечу: «Подонок».
— Лансман, — чопорно ответил я. — Генри Лансман.
Привратник зашел в застекленную нишу-конторку и взял телефонную трубку. Нажал несколько кнопок на ее корпусе, подождал, потом произнес:
— Какой-то мистер Лансман.
Приятно было видеть, как его постная физиономия сделалась кислой. По-моему, уже обращаясь ко мне, он все еще наполовину склонялся к тому, чтобы выставить меня.
— Дальний лифт, — сообщил он. — Двадцать пятый этаж.
— А номер квартиры?
— Она на этаже единственная, — уведомил страж, доставляя себе хотя бы маленькое удовольствие от моей наивности.
Кабина лифта была невелика, но добротно отделана: стенки из розового дерева, на полу плюшевый малиново-коричневый ковер. Освещала ее изящная хрустальная люстра. Дверь скользнула вбок, открывая вход в небольшое красное помещение с розовой дверью прямо напротив лифта. Дверь эту держала приоткрытой миниатюрная женщина с оливковой кожей и глазами, которые были вдвое больше положенного. Волосы густые, цвета бронзы с золотым отливом. Скулы высокие, а подбородок всего на капельку ниже, чем того хотелось бы. Женщина была красива той же красотой, что и океан. Не людям свойственное очарование, от которого руки сами раскрываются для объятий, зато полнота острого изящества дикой орхидеи или отдаленного взрыва. Холодная красота, и ты знаешь, что внутри себя она таит палящий жар. Увы, в притягательности Ланы Дрексел не было никакого тепла, никакого покоя. Сплошные джунгли да кое-где в густоте волос проглядывали когти тигра.
Оглядев меня с ног до головы, она изрекла:
— Вы не Лансман.
— Виноват, — извинился я. — Только он умер.
Эту реплику я репетировал часа два. Беззаконец поручил мне пробраться к манекенщице и убедить ее прийти к нему в контору и поделиться тем, что ей известно о других занесенных в наш список. Это я сам придумал притвориться, будто я покойник. Еще полагал, что потрясение, возможно, развяжет ей язык.
Только если мои слова хоть как-то ее встревожили, я этого не заметил.
— В самом деле? — обронила она.
— Ага. Народ вокруг думал, что это сердечный приступ, а потом полиция взяла меня под арест и плела что-то насчет убийства.
— Так его убили? — последовал вопрос.
— Я подумал, надо сюда прийти и вас спросить.
— Почему?
— Потому что полиция с чего-то подозревает, будто я связан с вашей шайкой и вашими делами. Я, видите ли, всего лишь студент, журналистике учусь, и хотелось, чтобы они оставили меня в покое.
— Прошу прощения, — перебила она, по-прежнему не давая мне пройти в дверь, по-прежнему невозмутимая, несмотря на серьезность разговора, — как вас по-настоящему зовут?
На этот раз она хотела взять на испуг. Мысль у меня была такая: если ей надо знать мое имя, значит, она может кого-то на меня наслать. И я горько пожалел (не в последний раз!), что согласился работать на анархиста.
— Я представитель Арчибальда Беззаконца, — заявил я. — Вольного анархиста.
Выражение уверенности будто смыло с лица Ланы Дрексел. Она отступила, позволяя двери открыться. И прошла в просторную комнату.
Я двинул следом.
Похоже, понять странную натуру жителей, населяющих мир Арчибальда Беззаконца, можно по тонкости их вкуса к архитектуре и дизайну. Комната, куда я вошел, была прекрасна и богата внутренней силой, как юная Лана Дрексел. Потолок поднимался не меньше чем на восемнадцать футов, и по меньшей мере такой же была ширина комнаты, а длина — еще больше. Наружная стена — сплошное стекло. Мебели в комнате не имелось, если не считать широкой, укрытой подушками банкетки, тянущейся от входной двери до окна. На половине высоты стены с каждой стороны крепились большие помосты, которые делаются в помещениях без стен. Под помостом справа все было выкрашено в темно-серый цвет. Уголок, созданный помостом слева, был белым.
Мисс Дрексел в густо-малиновом кимоно, едва прикрывающем бедра, уселась посредине банкетки. Наряд не скрывал, а словно нарочно выставлял напоказ точеные ноги и сильные лодыжки. Ногти на ногах были ярко-оранжевыми.
Я присел в нескольких шагах поодаль, возле окна, откуда виднелась южная часть центра города.
— Чего он хочет? — Лана прикрыла глаза ладошкой.
— Точно не знаю. Но он, кажется, думает, будто вы, и Лансман, и еще кое-кто попали в беду.
— Кто? — Лана выпрямилась и подалась ко мне. Пристальный взгляд завораживал и обдавал холодом.
— Валери Локс, Генри Лансман, Кеннет Корнелл, Бенни Ламарр и вы. Ламарр тоже мертв.
— А он как умер?
— Автокатастрофа, по-моему. Он был с женщиной.
— Как ее звали?
— Я не знаю.
Красавица уткнулась лицом в ладони. Под гривой из волос мне видны были ее груди, только почему-то особого впечатления это не производило.
— Чего он от меня хочет? — помолчав, спросила она.
— Встретиться с вами.
Она устало взглянула в мою сторону:
— Вы защитите меня от него?
— Да! — не колеблясь воскликнул я.
