он подумал о том, что она прочтет в газете о награде, которая назначена за его голову.

— Ладно, — сказал он. — Значит, уехать придется завтра вечером?

— Грузовик будет в Po с пяти, возле станции.

— А в Ро мне надо ехать на велосипеде?

— Как хочешь. Но сегодня ты не должен здесь ночевать.

— Почему? — спросил Эн-2. — Никто не знает, что я живу в этом доме.

— Но могут узнать. Представь, что кто-нибудь из соседей опознал тебя и донос…

— Это не так просто.

— Просто или не просто, но лучше тебе ночевать не здесь.

— Здесь или не здесь — не все ли равно?

— Как видно, нет.

— Все равно! Я буду ночевать здесь.

— Но какие у тебя причины? Почему ты хочешь ночевать здесь? Никаких причин у тебя нет.

— Я устал, Лорена. Разве это не причина?

— Ты устал?

— Устал.

Лорена поднялась со стула.

— Товарищи тревожатся за тебя.

— Скажи им, чтоб они не тревожились.

— Они хотели бы, чтобы ты ночевал не здесь.

— Скажи им, что здесь я в безопасности.

— Там, внизу, Барка Таргаро.

— Ах, вот что!

— Он хочет забрать тебя к себе домой.

— Скажи ему, что этого не нужно.

— Ты не хочешь, чтобы я послала его к тебе наверх?

— Пошли его ко мне наверх.

Лорена вышла. Эн-2 остался один. Он думал о Берте, о том, что сейчас она читает газету; потом он услышал, что к двери подходит Барка Тартаро, услышал его тяжелый шаг.

— Это я, командир.

Это был он, громадный и грузный, это был его низкий голос.

— Лорена мне сказала, что ты остаешься здесь.

— Да, остаюсь.

— Почему, командир?

— Потому что нет никакой надобности уходить.

— Здесь может быть опасно.

— Не больше, чем в другом месте, Барка Тартаро. Почему здесь более опасно, чем в другом месте?

— Наверно, здесь все-таки опаснее.

— Везде одно!

— Везде одно? Везде люди могут погибать, но могут и сопротивляться. Разве не везде могут они не только погибать, но и сопротивляться?

Жалко, — сказал Барка Тартаро.

— Что жалко?

— Что ты не пойдешь ко мне.

— А почему это жалко?

— Сын Божий хотел с тобой повидаться.

— А разве он не может повидаться со мной, если хочет?

— Где, здесь?

— Если уж мне приходится уезжать, то можно и здесь.

— Я могу послать его к тебе?

— Пошли, — сказал Эн-2.

— Завтра утром?

— Давай завтра утром.

— И Орацио тоже хотел тебя повидать.

— Пришли ко мне и Орацио.

— Он, наверно, захочет прийти вместе с Метастазио.

— Пусть приходит с Метастазио.

— Все товарищи, — сказал Барка Тартаро, — хотят тебя видеть.

— Пришли всех, — сказал Эн-2. — Почему бы им не прийти ко мне, если они хотят со мной повидаться?

Барка Тартаро ушел. Уже смеркалось, и Эн-2 снова остался один в своей комнате, с ним был лишь вечереющий высоко над Миланом воздух за окнами с поднятыми жалюзи.

Надвигалась ночь, она была словно надвигающаяся на людей гибель, немая и беспросветная, созданная для того, чтобы сопротивляться и ждать или чтобы сразу позволить увести себя прочь. Его товарищи по борьбе хотели прийти повидаться с ним, и они придут, но придут только Сын Божий и Барка Тартаро, Орацио и Метастазио, менее близкие товарищи среди всех его товарищей. Насколько ближе ему погибшие Фоппа и Кориолано, Шипионе и Мамбрино, и все остальные, даже безвестные убитые, лежащие на всех тротуарах, все погруженные в ночь без огней, все, кто уже не сможет прийти. Не сможет?

Он не в силах был ничего для них сделать, не в силах был отвратить от них гибель, помочь им, и вот теперь они не в силах ничего сделать для него. А ему нужно, чтобы для него что-нибудь сделали. Ему хотелось быть уже мертвым — или ему нужно было что-нибудь столь же простое, как это его желание, более простое, чем необходимость вновь бороться и сопротивляться, вновь ждать. Разве они не могут дать ему этого? Почему они не могут прийти? Не могут — или им просто не интересно приходить?

Может быть, это только потому, что они не читали газеты?

И то же самое Берта. Казалось, она не похожа на них, она в силах дать ему нечто более простое, чем ожидание; и казалось, что она, как они, не может прийти. Действительно не может? Или она, как они, просто не читала газету?

Если бы она прочитала газету, она бы прибежала.

И он увидит ее: она прочтет и прибежит, придет, чтобы больше не уходить, чтобы остаться с ним, чтобы уехать из Милана вместе с ним.

Это было самое простое из всего, что могло случиться. Но этого все еще не случилось. Почему?

Случилось другое: вернулась Лорена и застала его в темноте; он лежал на кровати и смотрел, как за окнами плывет легкая дымка лунного света, низко над Миланом, над его угасшими домами.