Потрясённые известием о гибели племени, обитатели пещеры молча сидели у трупа Свирка, словно ожидая, что он заговорит снова… Похоронили его у Болота, положив в могилу острогу.

Чал будто окаменел и не видел тревожных взглядов, которые бросали на него женщины. Тягостное молчание прервал Кам. То ли размышляя вслух, то ли обращаясь по привычке к огню, он тихо заговорил:

— Живы мы или все умерли, в глиняной пещере не знают. Ждут нас или Свирка. Свирк умер. Надо идти туда. Кому? Буря, дождь, мокрый снег, волки. Ночевать на деревьях. Мне, безрукому, идти нельзя. Уру тоже — съедят волки. Мы останемся, будем ждать. И Маре лучше остаться. И Руме, хотя она хочет скорее увидеть Юла и Рару. Должен идти Чал! Он один полетит, как птица, будет делать по два перехода в день…

— Я тоже полечу, как птица, — прервала его Рума. — Я тоже могу делать два перехода в день. Но это опасно, трудно. Надо сделать плот и плыть по реке днём и ночью, мне и Чалу…

Заговорили все разом, споря и доказывая своё право на поход, даже Ур подал голос. В конце концов все согласились: пусть плывут Рума и Чал. Рума не стала терять времени: кремнёвой пилой отпилила острый конец лыжи, прорезала в доске два ряда отверстий, привязала к ней жердь — получилось весло. Чал и Мара сняли часть ремней, протянутых между стенами пещеры — для связывания брёвен. Кам точил топоры.

Ланны пользовались плотами редко, боялись, что унесёт в Море, и потому плавали только у берега, в заливах, связывая вместе два-три бревна. Для плота, который сооружался с участием Румы, потребовалось девять брёвен, уложенных в два слоя. Сучья обрубались не все, некоторые из них служили каркасом для шалаша, уключинами.

Подхваченный мощным течением, плот развернулся и поплыл вдоль берега, набирая скорость. У Чала захватило дух. Река словно передала ему часть своей силы, он чувствовал себя великаном, с упоением работал шестом, вёслами, сутками не смыкая глаз.

Шалаш, сооружённый из медвежьей и бычьей шкур, укрывал путешественников от непогоды, а когда подул сильный попутный ветер, Чал заметил, что плот пошёл быстрее: выдвинутое вперёд бревно забурлило, рассекая воду. Шкура, выгнутая ветром, напряглась, берег быстро проносился мимо — ещё одна могучая сила помогала людям. В мозгу Чала словно разразилась гроза, он с трудом постигал открытие, ему хотелось кричать, как от боли. А Рума улыбалась, наблюдая за ним, изредка подсказывала, что делать.

Несколько дней они простояли в узком проливе, пережидая бурю. Когда ветер стих, стали проталкивать плот вдоль обрывистого берега острова и увидели торчащие из глины бивни мамонта. Подплыли вплотную, Чал ухватился за бивень, пытался пошевелить его, но безуспешно. Отвалив копьём кусок нависшей глины, он увидел клочья бурой шерсти. Эта находка взволновала их больше, чем любая добыча, они были уверены, что в обрыве скрыта вся туша мамонта, но проверять было некогда.

В середине пасмурного зимнего дня Чал и Рума обогнули каменный мыс и увидели над вершиной холма белый столб дыма. Чал вдохнул полной грудью перемешанный с туманом воздух и в тишине долго- долго звучал его пронзительный клич:

— А-у-у!..

Первыми к ним подбежали собаки, за ними девушки с Юлом и Рарой. Такой буйной радости, таких лиц и глаз ещё не приходилось видеть сыну Огня. Юноши вели себя как мужчины: молча приподняли почётные копья. Аста сидела у входа в пещеру, прислонившись спиной к ограде, лицо её было спокойно.

Известие о подвиге и смерти Свирка обитатели пещеры встретили молчанием, оно как будто не удивило их. Только у Асты на миг вспыхнули глаза.

В пещере был большой запас дров и мяса, казалось, можно, спокойно жить до весны, но, к удивлению Чала, всё настойчиво стали уговаривать его завтра же вести их к Зелёному Озеру.

— Здесь плохо, — горестно качая головой, сказала Аста. — Злая вода может прийти опять.

Они давно приготовились к походу: сделали несколько волокуш, запаслись топорами, стрелами, берестой, смолистыми чурками, тёплой одеждой. Девушки показали Чалу красивую обувь, сшитую из шкурок, снятых с ног оленей, с подошвами из бычьей кожи, — походную обувь Юла и Рары. Молодые ланны были во власти порыва, это чувствовалось по их движениям, голосам, и вождь племени решил не откладывать похода — утром двинулись в путь.

Волки увязались за ними чуть ли не с первых шагов, но днём держались в отдалении. Первый привал устроили у старой сухостойной сосны. Юноши подрубили её с двух сторон, свалили и подожгли в нескольких местах. Ночь прошла спокойно. На рассвете убили волка, пылающими головнями отогнали стаю. Зажарив тушу целиком, с удовольствием ели нежное волчье мясо; по вкусу оно уступало только оленине.

После каждой ночи волков прибавлялось, они постепенно наглели. Привлекали их не столько люди, сколько собаки, но те ни на шаг не отходили от хозяев, а щенки не слезали с волокуш.

Охотники внимательно следили за поведением стаи, не отпугивали волков и однажды под вечер нанесли первый удар: десять стрел одновременно поразили цели. Вой, визг всколыхнули тишину, и снова засвистели стрелы. Стая рассеялась. Ещё один урок волки получили ночью и после этого долго не показывались. Но волки есть волки. Они по-своему отомстили людям: во время бурана утащили двух собак.

Бессонные ночи изнуряли охотников, заставляя их устраивать большие привалы. Они отсыпались лишь под защитой костров и женщин. Но чем ближе подходили к Озеру, тем увереннее себя чувствовали и тем веселее звучали их голоса.

После бурана наступила оттепель, засияло солнце. На последнем привале дров не жалели, рассчитывая, что отблеск костров увидят Кам и Мара. На рассвете примчался Ур. Через некоторое время издалека донёсся ликующий клич Кама.

Маленькое племя ланнов поселилось в пещере у Зелёного Озера. Очередная весна была удивительно ранней, мягкой. Охотники ограничивали свой промысел — они могли бы прокормить несколько таких племён. Эта передышка дала им возможность привести в порядок расстроенное хозяйство, сделать запасы оружия.

Исследуя окрестности, Чал узнал место, где когда-то видел тот самый колос, о котором говорил с Румой. Она тут же помчалась туда и вернулась очень довольная.

Вниз по Реке ланны теперь далеко не заходили, не было надобности. Правда, Чалу хотелось побывать на развалинах пещер, посмотреть на священные дубы, но он не мог рисковать, оставить надолго племя. Да и забот было много.

Как-то осматривая бобровые поселения, он подошёл к подножию северной горной гряды. В этом месте он был в последний раз пять или шесть лет назад. Что-то изменилось здесь за это время… Знакомое ущелье, но водопад, вытекающий из него, стал уже, по обеим сторонам обнажились каменные ступени, по ним можно подняться наверх.

Он быстро вскарабкался. По дну ущелья катился пенистый поток. Узкой полосой, усыпанной галькой и гладкими, чёрными камнями, Чал прошёл вверх до первого поворота и остановился. Странное чувство овладело им: никто до него не проходил здесь…

Словно ветер толкнул его в спину — он зашагал вперёд, внимательно вглядываясь в глубину извилистого, насыщенного влагой ущелья.

За очередным поворотом открылось озеро, окружённое белыми скалами. Из множества пещер и расселин вытекала вода, наполняя ущелье тихим журчанием. Озеро казалось чёрным. Чал ступил в него и