озлобленных горемык.

Немного ожили и повеселели, стали общими любимцами Юл и Papa. Они теперь больше не походили на перепуганных зверьков. Настоящим праздником для них было появление пяти щенят. Ребята ухаживали за ними, не зная устали.

В ту весну, когда к берлоге притащился лось с чудесным копьём в боку, Свирк мечтал о встрече с тигром, чтобы получить возможность вернуться в племя. Он рассчитывал, что если справится с первым заданием, других ему не дадут — всё окупит маленькое копьё. В мечтах он уже видел себя каким-то особым вождём племени, более значительным, чем сын Огня.

— Я буду не таким вождём, как Чал, а сильнее, — бормотал он, обращаясь к небесному копью, почтительно прикасаясь кончиками пальцев к его оперенью. — Чал не похож на вождя, он как все. А надо быть совсем другим, как никто. Совет вождей не нужен. Я сам буду судить, один. Как скажу, так и будет. И Чал не нужен. Они хотели, чтобы последний из рода Ястреба погиб, чтобы такого рода больше не было. А дух не захотел. Мой род будет самым сильным. Один большой Свирк, много маленьких Свирков…

Он научился владеть острогой, как никто из ланнов. И в этом видел что-то особенное, сверхъестественное. Только бы увидеть тигра! Если дух помог ему однажды, значит, будет помогать всегда. Не поразит зверя копьё Свирка — дух увидит и метнёт своё оружие в тигра.

Но, словно чувствуя погибель, тигр не попадался на глаза, хотя голос по ночам подавал не раз. И как ни храбрился Свирк, всё же, услышав рычание тигра, он на какое-то время утрачивал веру в свою лёгкую победу. Ему хотелось не просто встретиться с хищником, а увидеть его днём, вблизи — неподвижного, подставившего ему свой левый бок. Чтобы один удар в сердце — и всё. На духа надейся, но бей наверняка.

Ему так хотелось уверовать в свои связи с какой-то высшей силой, что он видел их на каждом шагу. Нашёл черепа трёх собак — помог дух. Нашёл волчье логово, уничтожил весь выводок, пять волчат — снова дух, его воля. И так без конца. Не хватало главного доказательства — тигр не хотел подставлять ему свой левый бок…

Его дух превратился из рядового в главного Духа. И сам он вырос в своих глазах. Главный Дух не станет помогать кому попало. Свирк — избранный, особенный ланн. Пусть все его любят, и он будет добрым, ласковым, не будет никого обижать, сердиться…

В ту же весну ланны безжалостно оборвали его связь с Духом: он увидел однажды, как они мечут сами эти маленькие копья! Мечта его о власти над ланнами рассеялась, как туман над Рекой. Удар оказался тем более чувствительным, что он не мог понять, откуда это оружие у охотников и что оно из себя представляет. Издалека не разглядеть — простая палка в руке, а подходить ближе он боялся и не хотел. Пытался сам заставить летать копьё с помощью палки — не получилось.

И всё же несмотря на то, что небесное копьё оказалось земным, Свирк не до конца расстался со своими грёзами: слишком они были сладостными. Он догадался, что лося ранили его соплеменники, но пытался обмануть самого себя. Лось пришёл к нему — его направлял Дух. Обмануть себя особого труда не представляло, но этого мало, надо убедить других, убедить любым способом, что Свирк — незаменимый ланн! Надо им доказать, заставить поверить. Как доказать? Как заставить? Этого Свирк не знал, хотя думал над этим дни и ночи, и мозг его кипел, как жир в глиняном котле.

Мысль о том, что лесная девушка могла вооружить ланнов чудесными копьями, мелькнула в его голове, но показалась невероятной — слишком она молода, почти ребёнок.

На пожар Свирк глядел со злорадством: пусть горят лесные Ястребы, о которых говорил Чал, так им и надо.

Вскоре после пожара он отправился с острогой к любимому заливу и шагах в десяти от него замер с открытым ртом, не веря глазам: на берегу наполовину в воде лежал тигр! Мёртвый. Готовенький.

Он подбежал к тигру и стал исступлённо колоть его острогой. Зверь пострадал в какой-то схватке, на шее зияла рана, весь он был измят, может быть, затоптан.

Вырубив заветные клыки, Свирк испытал ещё один душевный подъём и в своих глазах сразу стал героем. Тело тигра стащил в воду, зацепив острогой, оттолкнул к глубокому месту.

Теперь можно являться на новый суд. И он явился.

На пути к пещерам встретил охотников, которые, как он и рассчитывал, были поражены, словно встретили не человека, а духа. Все забыли о нём, считая, что он давно погиб в неравной борьбе с хищниками, а он жив, здоров и на шее — ожерелье из клыков, свидетельство свершённых подвигов. Изгнанника, однако, эта встреча взволновала сильнее, чем юных охотников. В руках у них были почётные копья, луки, и чувство стыда, ранее неведомое Свирку, вдруг пробудилось в нём, он как-то сник, но быстро оправился, жадно потянулся к невиданному оружию.

— Что это? — почему-то шёпотом спросил он, показывая на лук.

Юноши коротко посвятили его в тайну оружия. Свирк задумался. Значит, всё-таки лесная девушка. И нет никакого чуда. Глупенькая — сделала, показала, отдала. Был бы он на её месте…

Нехотя юноши разрешили ему осмотреть лук и стрелы, дали подержать в руках, объяснили, что к чему. Всё рассмотрел, всё понял Свирк. Ай да лесная девушка! Вот мы какие, Ястребы…

Известие о гибели племени потрясло Свирка. От мысли, что несчастье произошло по его вине, он весь похолодел. Когда-то давно он тайком отрезал клок волос с головы Чала и бросил в огонь. Чал должен был после этого зачахнуть и умереть. Но он вождь — пострадало всё племя. Кроме того, разве Свирк не проклинал ланнов? Злые духи, выполняя его волю, расправились с ними. Если Аста догадается — ему конец. Не вернуться ли в берлогу? Нет, одному трудно, он хочет жить вместе со всеми…

Аста встретила его холодно, нисколько не удивилась, только мельком глянула на амулеты, даже не прикоснулась к ним. Постарела, белых волос прибавилось. Только у неё и у Кама были такие волосы, поэтому ланны относились к ним с особым почтением.

Ледяной взгляд Асты, её молчание испугали Свирка, он понял, что суд будет беспощадным. Она может дать ему задание потруднее того, которое он уже выполнил. Почему она не ведёт его за ограду? Окружили, как тогда, и смотрят как на преступника. Мало им этих клыков? Почему ни о чём не спрашивают? Он может рассказывать целый день!

Наконец, Аста заговорила. Пока Чала нет, судить Свирка будет она. Первая смерть прошла мимо последнего из Ястребов, хорошо. Осталось ещё три смерти. Она отменяет и вторую его смерть. Он стал храбрым, ему не страшен даже тигр. Пусть он немедленно отправляется на Зелёное Озеро. Пусть расскажет Чалу и всем, кто там есть, о том, что здесь произошло. Всё.

Свирк понурил голову. Идти зимой на север? Одному? Да это же столько смертей, сколько пальцев у него на руках и ногах. Если он откажется, она может сама убить его. У неё рука не дрогнет. Идти на Озеро нельзя. И отказываться нельзя. Можно обмануть — надо обмануть.

— Я пойду на Озеро. Дай мне это, — он указал на лук.

— Нет. Сделай сам.

Опять нет. Как тогда, как тогда… Как будто не было первой жизни.

— У вас лишняя девушка. Дай мне жену. Вот эту, — он указал на самую красивую, с круглым, как луна, лицом, плотную, с крепкими ногами, широкоплечую, настоящую ланнку.

Девушка вспыхнула, как смоляная щепка, крикнула:

— Нет!

Он поочерёдно указывал на них, и все они уже со смехом повторяли:

— Нет!

Аста добавила:

— Ты ещё не живой.

Они его считают мёртвым. Разве мёртвые убивают волков и тигров?

— Я не пойду один на Озеро. С женой пойду.