это теплый, приятный для глаз цвет, и пишу красными чернилами) весь завален кучей разнообразных предметов: ножи, бумага, книги, электролампочки, зажигалки, аптечка. Для этого же приспособил и другой столик в правом углу палатки, загромоздив его коробками с пленками, папками и блокнотами с записями геологической разведки, проведенной мной во время экспедиции на остров Шри-Ланка в 1960 году. Несколько раз спотыкаюсь на каменных глыбах, перенося второй комплект электрических батарей, и ставлю его в изголовье койки, чтобы иметь возможность зажигать свет, не вставая. Наконец, нахожу место для подаренного мне проигрывателя и сразу же ставлю пластинку, выбрав 'Концерт № 3 для фортепиано с оркестром до-минор' Бетховена. Слушая эту музыку, странно звучащую в пещере, я испытал незабываемое, чрезвычайно сильное, почти трагическое впечатление.
Представьте себе на миг человека, затерянного во мраке, который сидит на брезентовом стуле и в полном одиночестве слушает необыкновенную музыку — единственное, что связывает его с духовным миром людей.
С поверхности мне сообщили, что уже 20 часов. Я удивлен, узнав, что день промелькнул так быстро. Поглощенный устройством на новом месте, я пропустил полуденный завтрак и в конце концов решил лишь подогреть себе суп, да поджарить несколько помидоров (я взял с собой двухнедельный запас свежих овощей и фруктов). Закончив трапезу, осматриваю свои владения и с горечью убеждаюсь, что на ледниковой морене осталось еще много мешков с весьма нужным мне снаряжением, особенно с продуктами. Их количество было рассчитано на трехмесячное пребывание в пещере на тот случай, если, повинуясь своему жизненному ритму, я буду есть чаще обычного. Нечего сказать, приятная перспектива на завтра!
Забираюсь в палатку, предусмотрительно зажигаю обогреватель, чтобы не очень страдать ночью от холода. Потом ложусь в постель, столь же поспешно, как накануне, и ставлю пластинку, ибо испытываю большую потребность что-нибудь слышать: полное безмолвие ужасно.
Вскоре раздается телефонный звонок. Дежурная группа сообщает: 22 часа, нулевой час, эксперимент 'Время' начался! 'Спокойной ночи и удачи тебе, Мишель!'
Тут я мысленно выругал себя на все лады за то, что не догадался заранее измерить продолжительность звучания пластинки.
Так началось это путешествие вне времени в подземном мраке.
Этой ночью я часто просыпался. Потом наступил момент, когда, почувствовав себя отдохнувшим, я решил, что спал достаточно. Думаю, что уже 8 часов утра, но уверенности в этом у меня нет; может быть, уже 9 или 10 часов. Прослушав пластинку с записью Мариано, встаю, опрокинув при этом ящик с минеральной водой в ногах возле койки. Одеваюсь потеплее: красные брюки на пуху и две куртки, надетые одна на другую…
Продолжаю приводить всё в порядок, как вчера, устал
и не имею ни малейшего представления о времени. Голод
дает себя чувствовать: должно быть около 13 часов. Первый опыт стряпни: макароны с сыром. Не бог весть как вкусно, но я собой доволен. После еды занялся всякой мелкой работой, читаю, и, хотя, по моему представлению, 16 часов, мне уже хочется спать.
Проснувшись, четыре или пять раз вызываю поверхность, но мне не отвечают; из этого заключаю, что Жан-Пьер и Канова (один — спелеолог, другой — из Республиканского отряда безопасности), дежурящие у входа в пропасть, спят. Очевидно, сейчас 22 часа, хотя мне кажется, что наступило утро. Замечаю, что сверху внешняя оболочка спального мешка влажная; по внешней стенке внутренней палатки скатываются капли сконденсировавшейся воды. Пол тоже мокрый.
Телефон, соединяющий меня с внешним миром, работает плохо, наушники надо все время встряхивать. Думаю, что проснулся не в 22 часа, как мне казалось, а в 2 или 3 часа утра. Я свеж и бодр; во всяком случае, время для меня вовсе не тянется долго, а, напротив, летит стрелой.
Снова навожу порядок… Проголодался. Вероятно, уже 11 часов утра. Во всяком случае, отмечаю это в своем графике; любопытно будет сравнить его с тем, который ведут на поверхности. На завтрак — опять макароны с сыром, яйцо, горячий напиток с печеньем. После этого несколько часов читаю и ложусь, думается, часов в 16.
Просыпаюсь; по-моему, сегодня пятница, 20 июля, 3 часа утра.
Приступаю к геологическим изысканиям: надо исследовать циркуляцию подземных вод массива Маргуарейс… Это не так-то просто. Вычерчиваю карту гидрографической сети в горизонтальном разрезе, затем решаю зафиксировать формы кристаллов льда. Удается зарисовать кое-какие, но холод пронизывает насквозь так, что продолжать невозможно; предпочитаю попытаться их сфотографировать… Чуть не выронил аппарат, так как беспрерывно скольжу, хотя на мне резиновые сапоги. А за палаткой — отвесный ледяной обрыв высотой пятнадцать метров. Исследую ледник и на глубине 102 метров обнаруживаю небольшую галерею, куда и проникаю после трудного перехода через груды камней, покрытых шестигранными кристаллами льда; наконец добираюсь до дна колодца глубиной в три или четыре метра.
Возвращаюсь в палатку и неожиданно нахожу затерявшиеся электролампочки в 4,5 вольт, необходимые для освещения. Вот они! Вздыхаю с облегчением. Должно быть, уже 11 часов, так как хочется есть… Читаю до 16 часов, по моему расчету. Тишина нарушается лишь звоном редкой капели да грохотом ледяных обвалов в сорокаметровом колодце. Вдруг слышу грохот: обрушилась скала, а не кусок льда, я в этом уверен, рядом с тем местом, где сложили мои вещи, главным образом продукты… Вечер провожу, слушая музыку.
Проснулся, как мне кажется, около часа ночи. Не знаю, окончательное ли это пробуждение или краткий перерыв во сне? Звоню наверх и чувствую, что мое пробуждение вызывает веселое оживление. Вылезать из постели не хочется, остаюсь в тепле и пишу дневник.
Этим утром меня одолевает лень. Выключаю свет и вновь слушаю музыку. Вдоволь намечтавшись, решаю позавтракать. Внимательно изучаю поваренную книгу, подарок Ноэли Шошон (генеральный секретарь клуба Мартеля). Результат: яичница, жареный в масле лук, помидоры и тушенка. Для питья — талая вода, набранная в котелок, куда я выливаю банку ананасового сока, а затем кипячу эту смесь…
Чтобы скоротать время, я читал, но, как оказалось, прочел лишь несколько книг
Пока я это пишу — опять грохот ледопада. Я подскочил, но скорее от неожиданности, чем от страха… Начинаю зевать, хотя по моему графику лишь 18 или 19 часов. Быть не может! Сдвиг во времени — уже чуть ли не на полдня! Ведь всякий раз, когда я просыпаюсь, мне кажется, что еще очень рано — 2 или 3 часа утра. Когда хочется есть — думаю, что 11 часов. Но интервал между этими двумя моментами весьма непродолжителен, не более восьми часов. Тем не менее вскоре после еды меня клонит ко сну и кажется, что уже 16 часов. Значит, я много сплю, и мои физиологические сутки весьма непродолжительны, чем и объясняется это явление.
Вчера ночью мне снилось, будто в доме нечаянно открыли ставни и мне пришлось прервать эксперимент. Я очень рассердился во сне и потребовал закрыть ставни, так как эксперимент должен быть возобновлен, но уже только через шесть дней. Могу ли я предположить, что этот срок соответствует действительности?
Время отныне утратило для меня всякий смысл.
Разведка ледника
