кто-то другой. Но, кроме меня, это некому было сделать. Я должна была сделать выбор и жить с ним. И это вовсе не так ужасно, — поспешила добавить Дженни, тронув Дэзи за плечо. — Что бы ты ни решила, этот опыт преподаст тебе урок и поможет вырасти морально.

— Надеюсь, ты права. Потому что я… Я решила оставить ребенка. Мои родители об этом знают и вроде нормально к этому относятся. Нормально настолько, насколько это возможно при таких обстоятельствах. Понятия не имею, хорошо это или плохо, но я просто не могу… погубить жизнь. Моя семья разбита, но думаю, что мы с ребенком… мы станем маленькой семьей из двух человек.

— Понятно. Это… хорошо, — ответила Дженни, хотя внутри у нее все переворачивалось. Дэзи так молода, а ребенок — слишком большая ответственность.

— Значит, ты меня уволишь? — спросила Дэзи, сунув руку в карман.

Дженни рассмеялась, не веря в сказанное.

— Ты же говоришь это несерьезно? Конечно, я тебя не уволю. Во-первых, мне нравится, как ты у нас работаешь, а во-вторых, увольнять кого-то из-за беременности незаконно.

— Хорошо. — Дэзи поднялась и с облегчением вздохнула. — Вернусь к работе. Это странно. То мной овладевает страх, то я чувствую радость.

— Тут нечего стыдиться. Наверное, все женщины, которые ждут ребенка, чувствуют подобное. Все будет хорошо.

Дженни понятия не имела, правда это или нет, но хотела бы, чтобы было именно так. Она знала, Дэзи тоже так думает. Наверное, самое тяжелое для женщины — это родить ребенка в таком юном возрасте. Кто-то справляется успешно и расцветает, как Нина. Другие терпят крах. Мать Дженни — лучший тому пример.

Дэзи открыла дверь и замерла.

— А как насчет тебя? Ты хочешь когда-нибудь завести детей?

— Мне сейчас даже не с кем на свидание сходить.

— А разве вы с шефом Макнайтом не…

— Нет! — выпалила Дженни. — Почему меня все об этом спрашивают?

— Просто любопытно. — Дэзи начала спускаться вниз. В кафе никого не было. Зак показывал Рурку что-то на компьютере.

— Что это за фотографии? — спросила Дженни, заглядывая в монитор компьютера через плечо Рурка.

— Их сделала Дэзи, — ответил Зак. Дэзи подала Дженни кружку кофе.

— Я загрузила их в компьютер в качестве заставки. Надеюсь, ты не возражаешь.

Рурк отступил в сторону, чтобы Дженни могла лучше рассмотреть фотографии. Все они были сделаны в пекарне, но являлись не просто снимками или документальными фотографиями. Они были душевными, трогательными и нежданными. Руки Лоры крупным планом, в то время как она нежно и ловко лепит из теста буханки. Лицо малыша с необычайно яркими глазками, который смотрит на пирожные в витрине. Только что выпеченный хлеб, расставленный на полках с геометрической точностью.

— Потрясающе, — поразилась Дженни. — Дэзи, у тебя и правда талант.

Зак слегка толкнул Дэзи в бок:

— Я же говорил.

Дэзи прочистила горло.

— Я подумала, может, ты разрешишь распечатать несколько снимков и повесить их в кафе?

Идея показалась Дженни интересной.

— Если ты обещаешь подписать каждый снимок и дать мне оформить их в рамки, как полагается.

— Я… конечно. — Дэзи была удивлена, а Зак светился от гордости.

— Очень мило с твоей стороны, — сказал Рурк, когда они покинули пекарню.

— И взаимовыгодно. У Дэзи талант к фотографии, а кафе нужно как-то украсить.

Дженни казалось правильным привлекать в дела пекарни людей, находя компромисс.

— Уехав в Нью-Йорк, я была уверена, что в пекарне справятся и без меня.

— А сейчас?

— Я удивлена. В хорошем смысле. — Дженни открыла машину и стряхнула снег с окон. Ее внимание привлекла группа людей на другой стороне улицы. Дженни узнала Оливию — та, смеясь, выходила из магазина одежды — и…

— О боже! — пробормотала Дженни.

— В чем дело?

— Это мать Оливии и ее родители. Оливия предупреждала меня, что они приедут помогать ей со свадьбой. Прятаться уже слишком поздно?

— Я уверен, что они тебя заметили.

И в самом деле, Оливия подняла руку в знак приветствия. На секунду Дженни ощутила раздражение. Оливия стояла в окружении своих родственников и сияла, будто выиграла в лотерею. Хотя, конечно, так оно и было. Оливия родилась в семье Беллами, оба ее родителя были живы, бабушки и дедушки тоже, и еще она готовилась выйти замуж за человека своей мечты. Моложе Дженни. Лучше образованна. С более светлыми волосами. Трудно было удержаться от сравнений. Еще труднее удержаться от зависти к собственной сестре.

Дженни надеялась, что ничего из того, о чем она подумала, не отразилось на ее лице. Они с Рурком направились через дорогу к Оливии и ее семье. Те чувствовали себя так же неловко, как и Дженни. С застывшей улыбкой она поздоровалась с матерью Оливии, Памелой Лайтси, и с ее дедушкой и бабушкой, Сэмюэлем и Гвен Лайтси. Памела оказалась типичной светской львицей с Манхэттена. Холеная красавица, ухоженная с головы до ног. В ушах сверкали бриллиантовые сережки-гвоздики. Несмотря на непогоду, каждая ресничка Памелы была идеальна, а на губах сияла снисходительная улыбка.

— Приятно познакомиться, — сказала Памела, но ее глаза говорили об обратном. Они говорили: «Значит, ты и есть дочь любовницы моего бывшего мужа».

В свои шестьдесят с лишним Гвен и Сэмюэль имели цветущий вид и серебристые волосы. Они держались уверенно и с достоинством. По крайней мере, так в первый момент показалось Дженни. Во взгляде Гвен скрывалось что-то жесткое и суровое. Потом Дженни поняла что: холодное неодобрение. Тридцать лет назад семья Лайтси запланировала для своей дочери прекрасное будущее. Памела должна была выйти замуж за сына их лучших друзей, чтобы они все стали одной большой семьей. Но Филипп встретил Маришку Маески. Их роман длился только одно лето, после чего Филипп все-таки женился на Памеле, но их союз не был счастливым. Дженни чувствовала, что Лайтси винили в этом Маришку. Если бы Филипп ее не встретил, возможно, он был бы доволен Памелой.

Лайтси тепло поздоровались с Рурком, упомянув, что знакомы с его отцом, сенатором. Дженни и Оливия переглянулись, и Оливия сказала одними губами: «Прости».

Дженни примирительно улыбнулась.

— Как проходят приготовления к свадьбе? — спросила она.

— Просто великолепно. Я хотела тебя кое о чем попросить, — начала Оливия. — Я буду счастлива, если ты согласишься быть подружкой невесты.

Памела напряглась и застыла, как будто ей в зад вставили сосульку, и Дженни поняла, что об этой идее она слышит впервые. Памела неодобрительно сжала губы в тонкую линию и чуть ли не затряслась от усилий, чтобы промолчать.

Дженни находила перспективу согласиться сразу весьма соблазнительной, но напомнила себе, что это все-таки праздник Оливии, которая заслуживала лучшей участи, чем вид несчастного лица своей матери.

— Оливия, я польщена, — ответила Дженни, — но…

— Никаких но. У меня только одна сестра. Для меня будет честью, если ты примешь участие в свадебной церемонии.

— Могу я подумать? — спросила Дженни. — Я дам тебе знать, хорошо?

Сэмюэль Лайтси внимательно ее изучал.

— Вы так похожи на свою мать, — отметил он. — Поразительное сходство.

Гвен взяла мужа под руку. Дженни подозревала, что она сделала это, дабы удержать его от лишних