– От кого?
– Что от кого? – не понял начальник управления.
– От кого приказ?
– Тебе не все равно? – отмахнулся тот. – От военного командования. Из штаба южного направления. И от моего начальства из министерства строительства.
– Значит, он не простой инженер! – сделал я очевидный вывод. – За простым посылать не станут.
– Не станут. Как мне сказали, он родственник одного из чиновников центрального руководства. И представитель разведки. Что уж такое выяснял в поселках, не знаю. Но проверка телефонных линий – только предлог.
Я тоже не представлял, что такое он мог искать в пригороде Самака. Не клад же. С другой стороны, у него был целый чемодан аппаратуры. Для проверки линий это слишком много.
– Со статусом инженера ясно. От меня вы что хотите? Чтобы показал дорогу группе спасения?
– Да.
– И как вы себе это представляете? Город вот-вот атакуют, противник обкладывает со всех сторон, а какая-то группа прорывается сквозь ряды противника?!
Голыбин развел руками: мол, передаю, что приказано.
– Я говорил, что найду для тебя подработку. Вот и нашел. Отдельный контракт на конкретное задание. Оплата по факту, половинный аванс. Плюс премия за риск, скорость и результат. Выйдет больше, чем получал за месяц.
– Неплохо. Но шанс получить деньги меньше, чем шанс сложить голову. Группа не проедет и десяти километров, как влетит в засаду. Все дороги наверняка перекрыты.
Начальник управления поморщился. Умом он понимал мою правоту, но поделать ничего не мог.
– Комендант хотел выделить для этой операции вертолет. Он быстро доставит вас на место.
– Ну нет! – воскликнул я. – Его снимут на полпути! Лучше уж пешком, чем на «вертушке»!
– Я так и подумал, что ты откажешься от него. Тогда только один вариант – на машине. Обходными путями, по лесам, рощам…
– И заедем черт знает куда! По лесу можно проехать километра два, от силы – три. А потом все равно на трассу выезжать.
Я замолчал, обдумывая внезапно пришедшую идею. Это была авантюра, причем сопряженная с огромным риском. Риском не погибнуть, а засветить себя как пришельца. Но, честно говоря, другого способа выполнить задание я не видел. Машину тоже перехватят. Даже если мы дадим изрядный крюк. Каганат обкладывает город со всех сторон. Пусть не сплошняком, но заслонами точно. А уж дороги перекроет в первую очередь. Так что выбирать не из чего.
– Хорошо! – сказал я Голыбину. – За дело берусь. Но! С двумя условиями.
– Какими?
– Первое – еду один. – Я вскинул руку, останавливая открывшего было рот начальника управления. – Второе. Вы выдаете мне премию за прежнюю работу. Процент определите сами. Это по факту выполнения.
Голыбин несколько секунд молча рассматривал меня, как экспонат музея, потом согласился:
– Идет. Но один! Как ты прорвешься сквозь войска противника?
– Это моя проблема. Ваша – обеспечить финансирование. Если предложение принято, я приступаю.
Взгляд Голыбина сверлил меня, как бурав. Он понимал, что здесь скрыт какой-то подвох, но обнаружить его не мог. И причин отвергнуть предложение не было. Остается одно – дать добро.
– Добро! Начинай! О премиях и бонусах не беспокойся, я займусь этим лично. Ты мне веришь?
– Вам – да. Только вам.
Голыбин принял похвалу молча, чуть склонил голову и проводил меня пристальным взглядом.
Перед тем как приступить к работе, надо было заскочить домой. Я сделал крюк и сперва заехал в редакцию – узнать, как там Милена, и сказать ей, что уеду. А то будет еще искать.
Девчонку нашел в небольшом кабинетике на первом этаже. Она стояла у стола, на котором лежал штурмовой карабин, и набивала магазин патронами. Столь странное для девицы занятие заставило меня удивленно присвистнуть.
От неожиданности Милена вздрогнула и обернулась. Я увидел сведенные судорогой лицевые мышцы, плотно сжатые губы и полные слез глаза.
Вместо шутки по поводу оружия я выпалил:
– Что случилось? Что с тобой?
– Ничего, – ровным до невозможности голосом ответила она. – Ничего…
Последний патрон пошел в магазин. Милена подхватила левой рукой карабин и вставила в него магазин. Сняла оружие с предохранителя, резким рывком передернула затвор и снова щелкнула переключателем.
– Что это значит? Куда ты собралась?
Я решительно не узнавал ту девчонку, которую только недавно высаживал у редакции. Уволили ее, что ли? Или отец достал и здесь?
– Необходимо доставить почту и газеты на передовую. Надо навестить солдат, поддержать их морально, выяснить состояние. Нужен материал для газеты.
– И ты решила поехать сама?
Я сделал шаг вперед, вырвал карабин из ее рук и положил его на стол. Взял Милену за плечи, легонько встряхнул.
– Только не говори мне, что тебя посылает редактор.
– Нет, не он. Я сама так решила.
– Зачем?
– Затем, что я сотрудник газеты и сотрудник министерства печати и пропаганды. Это моя обязанность – работать с людьми.
– А редактор об этом знает?
Эти слова вывели девчонку из себя. Она рванулась из моих рук, отступила назад и надрывно выкрикнула:
– А редактор во всем слушает моего дорогого папочку! Тот велел держать меня в городе, редактор и держит! Велел охранять, тот и охраняет! Но оба забыли спросить – хочу ли такой опеки! Я – взрослый человек! Самостоятельный! Не папина дочка, а сама по себе!
Слезы потекли по щекам двумя струйками. Быстро достигли подбородка и закапали на куртку. Милена не вытирала их, вообще не обращала внимания.
– Редактор, если ему угодно, может опекать своих детей. А меня опекать не надо.
– И ты решила назло всем доказать свою самостоятельность?
– Да!
– И ради этого готова сунуть голову под пули?
– Да!
– Даже если погибнешь?
– Да! – в запале крикнула она.
А вот это перебор. Девчонка явно не в себе, слишком много эмоций и мало рассудка. В таком состоянии она действительно может рвануть на передовую, доказывая свою состоятельность, совершить какую-нибудь глупость и погибнуть.
Доведя до инфаркта не только редактора и отца, но и ударив по мне. По мне! Вот этого я допустить никак не мог. Побоку родители и начальство. Задеты мои интересы. Так что пардон, крошка, свершиться глупости я не дам.
– Вот что, моя милая. Отец или редактор могут делать все что захотят. На передовую тебя не пущу я!
– Ты? – звонко воскликнула она, пятясь от меня. – А ты кто такой?
Точно – шок. В противном случае она бы такое никогда не сказала.
– Я тот, кто тебя любит. И кого, судя по твоим словам, любишь ты. Или это для тебя ничего не значит?
