Когда у вас дыханья не хватает, Земных ветров кузнечные меха, И даже магистерий в тиглях тает, Не превращаясь в золото стиха, Я не хочу добычи беззаконной: Пусть лира задыхается в дыму — Над умирающею Персефоной Я покрывала не приподыму. Что плакальщиц заломленные руки Пред этой бездною глухонемой: Земной ли голос плачет о разлуке, Айдесский ли ответствует на мой? Повремени, повремени, о лира, Не торопись судить, не суесловь: Мерило слова и мерило мира — Играющая временем любовь. И в тишине, где нас никто не слышит, Где пеньем сфер мы сражены в упор, Не нашу ль жизнь, как легкий пар, колышет, Карбункулом пылая, атанор? 1926
Еще не кончен путь печальный, А сердце, снова налегке, Откалывает пляс охальный В обросшем мясом костяке. Ну что ж, стремись навстречу бури: Да здравствует распад, разброд! Отдай телурию телурий И водороду — водород. А я, от века неделимый И равный самому себе, Я изменю лишь облик зримый, Не изменив своей судьбе. И там, за гранью ночи явной — Excelsior! Excelsior! * — Который раз в неравноправный Вступлю я с жизнью договор. * Выше! Выше! (лат.) — Ред.
1927
Вдоль деки отвесной громады Циклопами укреплены Похожие на водопады Молочные струны зурны. Несут облака, хорохорясь, Толпой водоносов грозу, Чтоб глаз притаившихся прорезь Арагвой сверкала внизу. Ущелий бегут кривотолки, Слюдой осыпается ложь, Но в каждом гранитном осколке
