Но если вы выйдете на луг или к тихому лесному озерцу — событий за день произойдет гораздо больше, чем в гуще леса. Гораздо чаще повеет ветерок, и пере­менит направление, и зашуршит листьями разных де­ревьев. Чаще пробегут зверюшки и пролетят птицы, причем будут они разнообразнее. Вокруг будет больше писка и шума.

Еще больше разнообразия, движения, событий — у большой реки; особенно там, где в нее впадают малые реки. И особенно если в одних местах к реке стеной подступает лес, а в других — луг.

Всякий бывалый человек подтвердит вам, что «эф­фект краевых границ» — это то, что можно наблюдать собственными глазами, на протяжении одного дня.

Но за один день или сутки можно наблюдать только за «биологической активностью», да и то далеко не всех живых существ.

А ведь и геологические процессы идут в разных местах с разной скоростью. В лесу формируется почва, а ручейки уносят часть грунта в реки побольше. Но эти процессы идут медленно, еле заметно. А на реке? Вода мутная от грунта (не то что прозрачная вода лесных ру­чейков), в русле громыхают камни; за считаные месяцы река намывает косы, отмели, чуть ли не целые острова, а после сильного дождя можно услышать надсадный грохот: валится в реку целый кусок подмытого берега, многие тонны, десятки тонн твердого грунта.

Работа воды прекрасно видна на большой реке и почти незаметна в глухом лесу. Ведь с миллионов квад­ратных километров ручейки, речки, реки побольше сносят грунт, собирают в одном ландшафте, не очень большом по размеру. То, что проносит за год Нева (по­рядка 50 квадратных километров водной поверхности), то, что откладывается в ее пойме и в устье, собрано с площади примерно 300 тысяч квадратных километров.

Астрономическое время определяется движением светил; по этому времени мы и живем, это время едино во всех уголках Земного шара.

Но получается, что геологическое время течет в раз­ных местах с разной скоростью. За единицу астрономического времени проходит разное количество собы­тий одного и того же масштаба. За тысячу лет Нева вгрызется в грунт, намоет террасы, отложит остров не­больших размеров, срежет острые выступы скал на дне. А в глуши лесов сосновых за ту же тысячу лет не изменится решительно ничего.

В мозаичном ландшафте за единицу времени (год, де­сять лет, столетие...) происходит больше событий, чем в однородном. Даже событий, связанных с бытием нежи­вой природы. Перепады давления способствуют ветрам; перепады высот делают быстрыми реки; сложный рельеф создает сложные же и необычные природные явления (те же разливы Невы). Эти явления вариабельны, не всегда полностью повторяются и не всегда позволяют использовать нажитый опыт. Усвоенное, заученное пред­ками «вдруг» утрачивает смысл, и приходится учиться снова. Триста лет ушло у русских людей для четкого ус­воения: раз в сто лет разливы Невы — катастрофичны!

То же самое можно сказать и об эволюционном вре­мени: животный мир мозаичных территорий разнообраз­нее и способен изменяться быстрее, чем в местах одно­образных [85]. Образование новых видов идет не где попа­ло, а в сравнительно небольших точках пространства, и притом в ландшафтах контрастных, мозаичных и емких[86].

Макроэволюция, то есть возникновение родов, се­мейств и отрядов животных, тоже происходит на не­больших по размерам территориях[87].

Это же касается и исторического времени, о чем писали многие. В том числе и автор книги[88].

В маленькой и дикой деревушке за единицу времени произойдет больше событий, состоится больше пере­мен, чем у первобытного племени, бродящего по бес­крайним лесам.

Но житель даже маленького города умрет от скуки в деревне: скучно, мало событий. «Некуда выйти» и «не с кем поговорить».

Вопрос — почему в емких мозаичных и контрастных ландшафтах время протекает быстрее?

...А почему вообще происходят любые события? В том числе геологические события?

Все геологические биогенетические (эволюцион­ные), энергетические, исторические, информационные и прочие события протекают в ландшафтной оболочке Земли. Ландшафтная оболочка — это само по себе про­странственно-временная структура, в которой и проте­кают важнейшие процессы, определяющие само со­стояние Земного шара в целом.

Причин, по которым эти процессы происходят, две: во-первых, это энергия Солнца, которая достигает по­верхности Земли. Во-вторых, это гетерогенность зем­ной поверхности. По этим двум причинам двигается ат­мосфера и гидросфера Земли.

Твердая оболочка Земного шара (литосфера) везде неровная — то поднимается, то опускается. Разные ее участки подставлены к солнышку разными сторонами. Разные участки поверхности Земли по- разному и в раз­ное время нагреваются и остывают. Будь это иначе — не было бы и движения воздушных и водных масс. В аб­солютно одинаковой (гомогенной) среде невозможны ни ветры, ни морские течения, ни круговорот воды (и каких-либо других элементов). Земной шар с одинаковой поверхностью и с одинаковым нагревом всех частей этой поверхности был бы совершенно безжизненным.

Получается, что неодинаковость, разнообразие — это фундаментальная причина подвижности ландшафтной оболочки — т.е. пространственно-временной струк­туры, вмещающей, среди прочего, и человека, его об­щество, построенные им города и преобразованные им ландшафты.

Территории ландшафтной оболочки не одинаковы по скорости протекания времени и интенсивности протека­ния каких-либо процессов. Чем разнообразнее среда, чем выше ее гетерогенность, т.е. чем она контрастнее и мозаичнее, тем плотнее пространственно-временные характе­ристики этой среды. Тем интенсивнее идут все геологиче­ские, биологические, энергетические, исторические, информационные процессы. То есть пространственно-временная структура разных участков (территорий и ак­ваторий) ландшафтной оболочки различна.

Что же сказать о Петербурге? Очевидно, что тут на очень небольшом пространстве время уплотняется. Мало того что громадный город, в котором все по неиз­бежности кипит, так еще город очень емкий, контраст­ный, мозаичный. Город, в котором все время что-то про­исходит, изменяется, течет, появляется и исчезает.

Не всем людям так уж нравится обитать в мозаич­ном, емком урочище, где постоянно что-то происходит, двигается, развивается. Это неудобно, это заставляет напрягаться, думать, совершать какие-то действия — гораздо чаще и больше, чем хотелось бы очень многим.

Поселившись в Петербурге, человек обречен жить одновременно во множестве разных ландшафтов. В од­ном однородном ландшафте или в наборе более похо­жих друг на друга ландшафтов жить спокойнее. На че­ловека тогда оказываются более однонаправленные, а потому и более понятные воздействия. Такие влияния легче «просчитать». Нужно затрачивать меньше внима­ния, меньше усилий на понимание происходящего во­круг, совершать менее разнообразные поступки.

Для жизни в однородном ландшафте даже количест­во информации, которой должен владеть человек, мень­ше, а язык проще. Живя в просто устроенном городке посреди леса или на берегу степной