– Что же творится, если даже в деревне появились проститутки! – услышав эту фразу, произнесенную за его спиной высоким пронзительным бабьим голосом, Евгений достал блокнот и записал понравившиеся ему слова: мало ли когда пригодятся.

Наконец, за три остановки до Райков в вагон вошли две женщины средних лет в скромных серых пальто и такого же цвета, может быть, чуть светлее платках, плотно облегавших их головы. Скорее всего, они возвращались с утренней службы в церкви.

Женщины уселись на скамейках у противоположного окна так, что Ганченко мог хорошо видеть и слышать их.

– Надо было все-таки сказать батюшке о Ленине, – произнесла одна из них.

Евгений насторожился и стал напряженно ожидать, что же прозвучит дальше?

– Как-то боязно, а вдруг он осерчает! – ответила другая. – Может быть, церковь и не признает воскресшего Ильича.

– Мне кажется, должна! – твердо сказала первая. – Все что он говорит, есть в священном писании.

Женщины замолчали, а Ганченко, стремясь не упустить представившегося ему шанса, пересек разделявшее их пространство и спросил:

– Извините, уважаемые, что вторгаюсь в вашу беседу, но мне бы хотелось узнать: вы говорили о случае, что вчера произошел на станции Райки?

– Да, – добродушно ответила одна из теток, – а вы-то интересуетесь?

– Я специально еду, чтобы побольше узнать об этом, уже третьем явлении Ленина народу, – взволнованно сказал Евгений. – Простите, забыл представиться: я журналист, работаю в газете «Взор». Вы, наверное, ее знаете?

– Мы газет-то сейчас не читаем, – отозвалась вторая женщина более недоверчивым, чем ее подруга, тоном. – Дорого. Смотрим только телевизор.

– А вы сами видели Ленина? – поинтересовался Ганченко, обращаясь к той из теток, которая ответила ему первой.

– Мы-то? И видали, и слыхали, – сказала она. – Мы пришли на электричку, а он стоял на перроне и разговаривал с людьми.

– А говорил-то он о чем? – продолжал сыпать вопросы журналист.

– Что люди стали заниматься больше телом, чем душой, – начала рассказывать женщина, но, споткнувшись на чем-то, обратилась к подруге: – Как там он называл это-то общество?

– Да, вроде, употребления, – помогла подруга.

– Наверное, потребления, – подсказал Ганченко.

– Может и так, – согласилась первая и замолчала.

– Что же он говорил о нем? – не сдавался Евгений.

– Что оно ведет мир к гибели, – сказала женщина. – Что это и есть дьявол, он-то и соблазняет души. И сатану надо победить.

– А как он намерен это сделать? – спросил журналист.

– Он сказал, что скоро мы обо всем узнаем, но пока каждый должен задуматься о своей жизни – праведная она ай нет, – произнесла тетка почти нараспев, будто читая молитву.

Евгений решил идти по еще горячему следу, не сбавляя хода:

– Вы не знаете, как Ленин попал на вашу станцию?

– А его привез Иван – шофер из колхоза «Маяк», он сам-то и рассказывал, – поделилась первая женщина, подруга же не участвовала в разговоре, но внимательно слушала, следя за тем, чтобы ее товарка не сболтнула лишнего.

– Далеко колхоз? – продолжал спонтанное интервью Ганченко.

– От станции – десять километров, – собеседница сделала ударение на втором слоге.

– Может быть, вы знаете, кто первый увидел и узнал Ильича? – поинтересовался Евгений.

– Да два алкаша из нашей деревни – Витька и Мишка, – отозвалась тетка. – Они частенько ночью по станции шатаются. Ищут выпивку.

– А как их найти? – спросил Евгений, делая пометки в блокноте.

– Они соседи, прямо у «железки» живут, – объяснила женщина. – Найти легко: у Витьки на доме-то якорь нарисован, он когда-то на флоте служил, вот и изобразил.

Женщины уже стали нервничать – поезд должен был вот-вот подъехать к Райкам. У Ганченко времени оставалось только на один вопрос, который он задал почти скороговоркой:

– Скажите мне еще, любезные: Ленин уехал на электричке?

– Да нет, за ним пришел какой-то мужчина и увез на мотоцикле, – вставая, пояснила женщина, молчавшая до сих пор.

Ганченко поспешил за тетками в тамбур, по дороге благодаря их за помощь. Но они уже почти не обращали на него внимания, переключившись на предстоящие домашние заботы.

Журналист сошел на платформу и, двигаясь вслед за другими пассажирами, которых можно было перечесть по пальцам, оказался на деревенской улице. По дороге он обратил внимание на то, что в названии станции, значившемся на решетчатом щите, не хватало двух букв – оно читалось как «Рай».