Она жеманно улыбнулась в камеру, обнажив челюсти, росшие под небольшим углом друг к другу, образуя подобие положенной набок крыши. Но пауза, которую Фаина хотела выдержать ровно пять секунд, затянулась. Она вдруг увидела наполненные ужасом глаза собравшихся вокруг людей, и даже подумала, что виной этому, наверное, ее прическа. Фаина собралась уже остановить съемку, чтобы достать зеркальце и оценить свой внешний вид, но, наконец, поняла, что дело не в ней: и взгляды собравшихся, и объектив камеры уже были обращены не на ее персону, а левее, где висело другое полотно, на которое она и не обратила внимания.

Сделав два шага вперед и повернувшись, она увидела то, что так изумило других. Картина, где были изображены три распятия, постепенно меняла свои очертания. Кресты и висящие на них люди стали бледнеть, и сквозь них проступали другие краски, становившиеся все ярче и насыщеннее.

– Господи, да это Ленин! – прозвучал чей-то сдавленный голос.

Еще через несколько секунд ни у кого уже не оставалось сомнений в том, что религиозная по духу картина внезапно трансформировалась в портрет вождя мирового пролетариата. От распятий остались только тени, одна из которых совместилась с носом и перечеркнула лоб, а две другие своими крестовинами легли точно на зрачки глаз, что придало облику Ильича скорбное и одновременно требовательное выражение.

Оператор, еще не веря своей удаче, ни на миг не переставал вести съемку, правда, не вполне осознавая смысл происходящего.

В воцарившейся тишине неожиданно громко, как пророчество, прозвучал голос человека с темной кудрявой шевелюрой:

– Ленин – это знак свыше! Это – будущее России!

И хотя оператор не успел снять говорившего, слова его были записаны на пленку.

Вечером сюжет показали по самому рейтинговому в стране каналу, а потом он попал в программы новостей всех известных мировых телекомпаний. Имя Ленина вновь и вновь повторялось на разных языках, тележурналисты связывали исчезновение его тела из Мавзолея и этот странный случай с портретом.

Но жизнь подбрасывала все новые сюжеты, как будто начался всемирный показ сериала с Ильичом в главной роли.

На следующее утро в Ульяновске и нескольких других крупных городах России, где сохранились памятники Ленину, на пьедесталах были обнаружены маленькие, только что родившиеся ягнята, лежавшие на подстилках из соломы. Они жалобно блеяли, словно ища защиты у людей, слетевшихся, чтобы посмотреть на новое чудо. Утверждали, что из уст барашков явственно слышалось: «Ле-е-нин!»

В московском Музее революции на портретах Ильича вдруг появились крупные маслянистые капли. Когда их взяли на исследование, то выяснилось, что по химическому составу они идентичны мирре, выступающей на церковных иконах. Потом подобные случаи были зафиксированы и показаны по телевидению еще во многих местах страны, по которой понеслась молва: Ленин мироточит!

Истопника Сергеевской средней школы Челябинской области показали по центральному телевидению с томиками Ленина в руках. Запинаясь, он рассказал, что по приказу директора хотел сжечь ставшее ненужным собрание сочинений вождя, чтобы сэкономить немного дров. Но даже в раскаленной топке книги не загорелись! Одну он даже облил керосином, но из этого ничего не вышло: жидкое топливо воспламенилось, но том остался невредимым. Книги пытались потом сжечь в присутствии телевизионной бригады, но эффект был тем же: огонь их не брал.

Еще один странный случай произошел с председателем сельсовета в Сибири. Поздно вечером он возвращался из гостей домой, причем совершенно трезвый. Проходя мимо своей конторы, увидел в окне свет. Когда зашел, чтобы выключить электричество, понял, что оно здесь не при чем. Сияние исходило из книжного застекленного шкафа, где стояло полное собрание сочинений Ленина! Каждый том светился, что потом было засвидетельствовано телекамерой.

Вся страна только и говорила об этом, причем одни полагали, что такие знаки бывают только перед войной, другие, наоборот, считали, что они дают надежду на изменение жизни к лучшему. Никак не отреагировали на чудеса ни официальные власти, ни руководители Обновленной коммунистической партии, ни деятели церкви.

Слухи о странных происшествиях не миновали и Красную площадь, где участники затянувшегося митинга горячо обсуждали их, полагая, однако, что все случившееся – своего рода пиаровская кампания властей, задумавших отнять Ильича у коммунистов даже таким мистическим способом. Но пересуды быстро отошли на второй план: возникла более серьезная угроза, о которой предупреждали многочисленные плакаты, расклеенные на всех близлежащих зданиях. Они зазывали народ на концерт рок-группы «Twinkle Wings», и остановить надвигающуюся музыкальную атаку коммунисты были не в силах.

С утра рабочие в аккуратных голубых спецовках ближе к Васильевскому спуску начали сооружать сцену: она представлялась митингующим эшафотом, где будет совершена расправа над их акцией протеста.

– Что станем делать? – спросил Лиганова соратник по партии, лысый человек в очках, висевших на самом кончике носа.

– Будем стоять до конца, – решительно ответил Георгий Алексеевич, хотя сам сомневался в том, что это даст какие-то результаты.

К вечеру в сторону площади потекли мощные потоки жаждущих услышать всемирно известных музыкантов. По брусчатке с жестяным буханьем неслись пустые банки из-под пива, и катящиеся звуки накладывались на ошалелые молодые голоса, крики, свист. Так море волнами с ревом накатывает на несокрушимые скалы, будто пытаясь сдвинуть их с места.

Митингующие только в первые минуты пытались противостоять этой стихии: хоть поэт и утверждал когда-то, что коммунисты высечены из кремня, на деле материал, пошедший на их изготовление, оказался намного податливее. Людское море просто растворило в себе тех, кто еще недавно считал себя несгибаемым.

На сцене музыканты настраивали гитары, и их жалобные электрические крики отдавались резонансом в душах людей, которые, как все явственнее представлялось, безрезультатно простояли несколько дней на площади. А она уже не могла вместить всех желающих. Началась давка, и многие из тех, кто считал завоеванное пространство своим плацдармом, начинал подумывать о том, как бы поскорее унести отсюда ноги. Но сделать это уже было невозможно, так же, как остановить грохочущие волны на штормящем