– Марина? – спросил он Рахматова и, получив в ответ утвердительный кивок, скомандовал могильщикам: – Поднимайте!

К тому моменту, когда Подкорытова подошла к разрытой могиле, они уже снимали крышку гроба. Марина не успела помешать, хотя, судя по всему, хотела это сделать.

У понятых, будто они всю жизнь пели дуэтом, одновременно вырвался возглас удивления:

– Вот, блин…

В гробу на мягком белом покрывале лежал громадный мраморный дог.

– И это Иннокентий Ричардович? – прокричал Рахматов, обращаясь к Подкорытовой.

Но она, не обращая внимания на сыщика, бросилась к гробу и, обняв собачью голову, стала причитать:

– Кешенька, милый, прости, что тебя потревожили!

Сивцов тронул ее за плечо и жестко сказал:

– Гражданка, опомнитесь, что вы делаете! Как вы могли додуматься похоронить пса среди могил людей?!

Она, не отрываясь от трупа своего любимца, зло бросила:

– Какие люди?! Одна мразь кругом! Одни сволочи! Вот он, – она погладила шерсть усопшего пса, он – человек! Настоящий!

В ее глазах читалось явное безумие, но Анатолий решил выслушать собачницу до конца и сделал соответствующий знак подчиненным.

– Он никогда не предавал меня, всегда был добр и ласков. Мы жили душа в душу, и никто нам не был нужен. Только он и я, – она посмотрела на рабочих, давившихся от смеха, и закричала: – Что ржете, алкаши чертовы! Да вы когтя его не стоите, хоть мужиками называетесь.

Еще минута, и ситуация могла закончиться дракой. Анатолий решил вмешаться. По его жесту Роман и Юра взяли женщину под локти и оттащили от гроба.

– Я полагаю, что вы подделали документы и на таком основании добились захоронения пса на кладбище, – официальным голосом произнес Сивцов. – За это вы ответите по закону: вам грозит крупный штраф. – И, не обращая внимания на проклятия, сыпавшиеся со стороны Подкорытовой, сказал понятым: – Пусть ваша администрация составит акт и напишет заявление в райотдел милиции о незаконном погребении. Мы, со своей стороны, подтвердим данный факт.

Трое сыщиков успели на похороны Яночкина вовремя. Гроб как раз выносили из автобуса, чтобы поставить на небольшом постаменте. Желающих напутствовать Яночкина в последнюю дорогу оказалось немного. Не было и Колобова, хотя Сивцов ожидал его увидеть.

Анатолий подошел к уже дважды знакомому ему Петрову, поздоровался и спросил, почему нет Сергея Сергеевича?

Тот, несколько смутившись, сослался на то, что Колобова вызвали в Администрацию президента по срочному делу, поэтому он и не смог поехать.

Речи произнесли быстро, и гроб вскоре оказался зарытым влажной глинистой землей. Юрий Курков подходил то к одному, то к другому сослуживцу Бориса Павловича, пытаясь выяснить, связывали ли его с кем-нибудь хотя бы товарищеские отношения? Увы, в расставленные им незримые сети попал только один факт, который мог представить интерес для следствия. Оказалось, что Яночкин и Колобов являются хоть и дальними, но родственниками.

На открытии выставки собрался весь московский бомонд, хотя было не совсем понятно, что же привлекает любителей «гламура» в подобных мероприятиях, где все идет довольно скучно, по строго заведенному порядку? Неужели бокал дорогого, пусть даже и французского шампанского?!

Когда отзвучали речи, была перерезана ленточка, сделаны фотографии и действительно знаменитых, и скандально известных личностей, разодетая публика стала чинно прохаживаться вдоль картин. Но многие посетители, у которых, кажется, даже на лбу сияли огромные латинские буквы «VIP», больше смотрели не на полотна, а друг на друга, при этом глаза их становились похожими на экранчики калькулятора: шел откровенный подсчет, кто чего стоит, включая одежду и обувь «от кутюр», аксессуары и драгоценности. Всех этих похожих друг на друга молодых дам даже симпатичными назвать было трудно. Но именно этих существ женского пола в последнее время подсовывали народу в качестве эталона красоты. Они мелькали в сериалах, блистали нарядами на многочисленных вечеринках, болтали, не закрывая рта, в телепередачах, отстаивая некий особый образ жизни. И если бы какому-нибудь иностранцу не представилась возможность выйти на улицу любого российского города и увидеть обыкновенных девушек и женщин, то русскую красавицу он представил бы себе так: нос с горбинкой, выпученные глаза, мышиный хвостик блеклых волос и не закрывающийся ни на минуту рот.

И на выставке, носившей громкое название «Будущее России», эти суррогаты дамских чар не только ходили, выражая громкими голосами, напоминавшими чаячьи крики, не то восторг, не то негодование, – они смотрели своими пуговичными глазами с портретов, выполненных известными художниками за порядочные деньги.

Одна из таких картин изображала дочь богатых родителей Фаину Волчок, успевшую засветиться не только на сборищах молодых бездельников, но и в некоторых сферах творчества. Она даже написала книжку, где птичьим языком отстаивала право себе подобных на жизнь безо всяких ограничений и правил. Это было даже трудно назвать снобизмом: гипертрофированное «я» глупенькой дамочки представало перед читателем в виде огромного – выше небоскребов – памятника, высеченного из чистого алмаза.

Но, отдавая дань моде, народ роился именно у портрета с ее изображением. Сама Фаина, привыкшая эпатировать публику, пригласила к своему «лику» телевизионщиков. Глядя в камеру и показывая рукой на картину, она начала вещать:

– Этот портрет я бы назвала самым выдающимся произведением на открывшейся выставке, которая называется «Будущее России». А кто же, как не я, молодая, талантливая, энергичная может служить символом и залогом прекрасного грядущего этой страны?!