Брусилова только и ждет возможности объединить с нами силы для того, чтобы ударить по большевикам, медлить нельзя. Сейчас, когда Ленин мертв, и они обезглавлены, самое время нанести удар!

— Господин штаб — ротмистр, — хмуро оборвал его Згурский, — потрудитесь не давать мне уроков стратегии!

— Прошу меня простить, ваше превосходительство! — вытянулся Комаровский. — Но ведь…

— Да, Брусилов шел на огромный риск, приехав сюда. Может, даже к лучшему, что встреча не состоялась, и эти дурацкие выстрелы… Теперь Алексей Алексеевич будет вне подозрений. Если нет возможности увидеться на безопасной территории, необходимо проработать иные варианты.

— Волку в пасть?

— Кутеповские террористы, вроде того же подполковника Шведова, раз за разом идут на подобный риск.

— Но сколько их возвращается?

— Я не собираюсь обстреливать автомобили большевистских вождей или метать бомбы в их активистов. Но в одном вы, несомненно, правы — процент разоблаченных боевиков столь высок, что это заставляет подразумевать наличие провокатора в самом руководстве кутеповской организации. Тем более следует провести операцию, не используя возможностей этой сети.

Згурский принялся сворачивать газету в трубочку. Ему вдруг представилась новая, почти неузнаваемая Москва, лишенная, точно языка, колокольного перезвона. Немая, злая, серая. Он почувствовал, как сжимается, заходится сердце — где — то там по замызганным и заплеванным семечками улицам сейчас шла его Танечка. Таня — девочка, рожденная из ландыша.

— Вам плохо, Владимир Игнатьевич, — насторожился Комаровский.

— Нет — нет… Все нормально. Уже прошло. — Он хотел что — то добавить, но тут в прихожей раздался дребезжащий звук электрического звонка.

Згурский удивленно посмотрел на хозяина квартиры:

— Вы кого — то ждете?

Штаб — ротмистр кинул взгляд на часы:

— В такое время — нет.

— Странно.

В дверь опять позвонили.

Комаровский скрылся в коридоре и спустя минуту оттуда донесся возбужденный голос Спешнева:

— Добрый вечер, Евгений Александрович! Ваш гость здесь?

— А что угодно?

— Полноте, полноте, не до конспирации сейчас.

— Да что произошло — то?

— Евгений Александрович, вы не доверяете мне? Дело срочное и важное! У меня письмо от Брусилова!

Згурский едва удержался, чтобы не рвануться в коридор.

— Добрый вечер, Владимир Игнатьевич! — приветствовал его генерал Спешнев.

— Воистину добрый, если такие новости.

— Вот, глядите. — Николай Александрович достал из внутреннего кармана пиджака распечатанный конверт.

Згурский выхватил послание, развернул лист и увидел перед собой унылое письмо о погоде, ценах на хлеб, будничных новостях. Он перевернул исписанную бумагу, там и вовсе речь шла о каких — то счетах.

— Шифр? — предположил он.

— Так точно! — широко улыбнулся Спешнев. — И не просто шифр! Им пользовалась наша агентура за линией фронта во время подготовки Луцкого прорыва. Нет, что ни говори, умен Алексей Алексеевич! Берем текст: количество строк в абзаце соответствует шагу значимых цифр. Зная это, мы выписываем все гласные и согласные, нумеруем, разбиваем по строчкам на колонки, а теперь смотрим цифирь на обороте и подставляем вместо чисел буквы.

— Не томите, Николай Александрович, вы уже наверняка расшифровали.

— Конечно!

— Что там?

— Все, все расскажу! Представляете, сижу в магазинчике, вдруг приходит некая фрау, говорит, что она уборщица в президентской резиденции и что один господин велел ей найти меня и передать записку, потому как времени у него нет — сегодня уезжает.

— Вы установили ее личность?

— Я приказал одному из наших людей проследить, куда она направится. Она действительно вошла в президентский дворец и оттуда не выходила.

— Так что же тут написано?

— Тут написано: «Муниципальная библиотека Праги. Мориц Саксонский, «ТВИ»» — «Теория военного искусства».

— Должно быть, генерал Брусилов использовал эту книгу в качестве тайника, — предположил штаб — ростмистр.

— Вы правы, мой друг! — воскликнул генерал Спешнев. — Я подумал так же и тотчас отправился в Муниципальную библиотеку. Оказывается, Алексей Алексеевич преподнес в дар Праге прекрасно изданный фолиант Морица Саксонского из своей библиотеки. Стоит ли говорить, что я был одним из первых, кто получил на руки эту книгу! На ней и впрямь стоит гербовый экслибрис Брусилова. Но самое важное было спрятано за корешком. — Он достал тонкий папиросный лист, исписанный бисерным почерком. — «Дорогой Николай Александрович, — начал читать Спешнев, — я был глубоко растроган, когда узнал, что вы хотели встретиться со мной и, как мне рассказали, даже вручить приветственный адрес. Я верил, что вы не поддались общей истерии по поводу моих действий. Господь меня рассудит, мне же самому и о подвигах, и об ошибках своих говорить покуда рано, ибо дело спасения России, которому мы вместе служили и, полагаю, служим, требует не дебатов и судилищ, а максимального напряжения сил и единой воли. Даже этому секретному посланию я не могу доверить всего, а лишь скажу, что сила, нынче собранная внутри Отечества, велика и монолитна. Но, как показал ужасный опыт недавних лет гражданской войны, для общей победы необходимо единение с верными сынами Отчизны, отторгнутыми от нее, ибо если левая рука не ведает, что делает правая, то и слаженности в действиях ждать не приходится. Для координации действий решительно необходима личная встреча, пока же верный человек разместил то, что я должен был доставить сюда, в специально абонированном сейфе пражского филиала «Дрезденер — банка». Предъявите в банке свои документы, вам дадут ключ. Код: номер вашего корпуса, следом — дата начала марша на Ковель и номер дивизии, первой вошедшей в город. Остаюсь искренне к вам расположенный, генерал от кавалерии А.А. Брусилов.

P.S. Ознакомьте с избранными частями этого письма тех, кого сочтете нужным, но прошу вас — насколько возможно, соблюдайте осторожность. Слишком многое поставлено на карту».

— Вы уже были в банке? — поспешно спросил Згурский.

— Еще нет.

— Тогда едем немедленно.

Учтивый клерк внимательно сверил запись в книге с именем в документе, кивнул, любезно улыбнулся и достал из железного ящика четырехгранный ключ с рядами фигурных насечек:

— Я обязан проводить вас в хранилище. Второй ключ у меня. Эти господа с вами?

— Да.

— Прошу вас. — Служитель сделал приглашающий жест. — Лифт опустит нас на три этажа под землю.

Любезный служащий прошел мимо охранников, сказав им что — то очень тихо, впустил клиентов в лифт, и вскоре все четверо были в святая святых любого банка — хранилище.

— Вот, пожалуйста, ваша ячейка. — Провожатый вставил свой ключ, повернул его несколько раз в одну сторону, в другую, затем отошел к дверям. — Теперь вводите код и вставляйте второй ключ. Оставляю вас наедине.