Солдаты перешли на строевой шаг, приветствуя командира полка. Прошли, держа равнение, четко печатая шаг.

Рабочая неделя началась хорошо.

Среди солдат, шедших в строю, Харкус узнал Каргера, с которым ему так и не удалось пока поговорить.

«Кисельбах сказал, что в части это не единственная хорошая батарея, — думал Харкус. — Вполне возможно, но ведь так оно и должно быть».

Харкус пошел в столовую.

Позавтракав и выпив кофе, он направился в штаб. Когда проходил через кабинет секретарши, заметил на подносе шесть кофейных чашек.

— Зачем столько чашек? — поинтересовался Харкус у фрау Камски.

— У вас гости, — ответила секретарша и, кивнув на кофейник, добавила: — Я думаю, что вам неплохо бы зарекомендовать себя гостеприимным хозяином. Это произведет прекрасное впечатление, и очень скоро о вас хорошо заговорят в поселке. У меня есть немного печенья, и если товарищ майор разрешит…

— Гости?

Фрау Камски поставила кофейницу на тарелку и сказала:

— Беседа может затянуться. Здесь ведь и фрау Мейер, а если она начнет говорить, то не скоро…

— Подождите! — Майор хлопнул себя по лбу. — Какие гости? При чем тут поселок? Какая Мейер? Я ничего не понимаю.

— Несколько женщин из поселка хотят с вами поговорить.

— Именно сейчас? Почему же они не сообщили об этом заблаговременно? А вы почему не отослали их обратно?

— Это я могу сделать с офицерами, но не с женщинами, — проговорила фрау Камски, доставая из шкафа печенье.

— Тогда я сам сделаю это…

— Товарищ майор, — перебила его секретарша. — Послушайте меня: не делайте этого. Вежливость и гостеприимство всегда и везде ценились. — Тон, каким эти слова были произнесены, подействовал на Харкуса, а может, ему просто не хотелось спорить с этой седовласой энергичной женщиной, которая до него работала секретаршей уже у трех командиров, вела их деловую переписку, варила им хороший кофе и, видимо, тоже давала добрые советы.

Майор снял фуражку и нахмурил лоб. В голову пришла мысль, что, быть может, будет лучше, если он сейчас скажет этим женщинам то, чего не осмеливаются сказать их собственные мужья. Может, стоит повторить им то, что он вчера говорил на охоте Кристе? Возможно, ему удастся найти среди этих женщин союзниц. Но это в большой степени будет зависеть и от самих женщин, и от цели, с которой они пришли к нему.

— Неделя началась неплохо, — сказал вслух майор. — Сколько их там? — показал он на дверь собственного кабинета.

— Пятеро.

Он присвистнул и сказал:

— Один Харкус против пяти женщин.

— Ничего, все будет хорошо.

Харкус подошел к телефону и набрал номер.

— Вебер? Это Харкус. Ты не очень занят?

— У меня полно народу.

— У меня тоже. Женщины из поселка: пятеро на одного.

— Ну и что?

— Ну так ты зайдешь ко мне?

Харкус слышал, как в кабинете у Вебера кто-то громко засмеялся. Затем Вебер сказал;

— Ты командир, и твои слова означают, что я должен отложить совещание на другое время?

— Чепуха!

— Могу только дать тебе один совет: будь спокоен.

— А я и так спокоен.

— Если будет плохо — позвони мне еще.

— Добро, старина. — Майор положил трубку.

— Если они вас заговорят или что-нибудь в этом роде, позовите меня и спросите, когда я соединю вас с Бургенау, — предложила Харкусу фрау Камски и занялась укладыванием печенья на подносик.

Майор кивнул, сделал глубокий вдох и вошел в кабинет.

Лишь две из пяти сидевших в кабинете женщин знали Харкуса. Они видели его в поселке в тот день, когда он помог маленькой девочке с желтым мячиком. Фрау Хаген поторопилась напомнить майору, что они уже встречались в магазине.

Каждая из пяти женщин имела о нем свое представление, однако сейчас им показалось, что они ошибались.

Харкус приветливо поздоровался с женщинами, каждой пожал руку и сразу же стал похож на их собственных мужей, когда те вечером возвращаются домой: у него, как и у них, озабоченное лицо, слегка взлохмаченные волосы и усталые глаза. Но в таком виде их мужья приходят домой вечером, а этот уже с утра выглядит усталым.

— Прошу вас, — сказал майор, садясь к письменному столу. — Вы хотели поговорить со мной? — Он достал из ящика блокнот и, раскрыв его на чистой странице, положил сверху ручку.

Харкус чувствовал, что женщины не могут сразу начать разговор и вот так, без всякого перехода, высказать ему все те упреки, с которыми пришли сюда.

Взгляды четырех женщин скрестились на высокой и полной фрау Мейер. Но она тоже не могла сейчас начать разговор так, как хотела, несмотря даже на строгие, полные укора взгляды фрау Хаген.

Первой обрела «боевую форму» сама фрау Хаген, решив, что майора вряд ли стоит жалеть, он сам виноват, что уже с утра вызывает своим видом только сочувствие.

Фрау Камски предусмотрительно оставила дверь в кабинет начальника немного приоткрытой. Ее удивило гробовое молчание, наступившее после того, как Харкус поздоровался с женщинами. Она решительно поднялась и, взяв в руки подносик с печеньем, вошла в кабинет. Фрау Камски была знакома со всеми, кроме одной, женщинами, которые сейчас сидели в кабинете майора. Только молодую женщину, сидящую на диване рядом с фрау Мейер, фрау Камски не знала, так как та совсем недавно приехала в поселок. Женщины были довольно остры на язык, ни одна из них никогда за словом в карман не лезла — вот почему их молчание немало удивило фрау Камски.

Увидев печенье, женщины несколько оживились — потянулись к печенью, чтобы хоть как-то скрыть неловкость. Через минуту подносик оказался пустым.

Выходя из кабинета, фрау Камски снова оставила дверь чуть-чуть открытой.

— Угощайтесь, — любезно предлагал женщинам Харкус. Берт всегда чувствовал себя несколько смущенно и скованно в обществе женщин, а теперь тем более. Больше всего его смущала молодая женщина, которая сидела рядом с письменным столом. Она единственная не дотронулась ни до печенья, ни до кофе.

Довольно непринужденно чувствовала себя лишь полная блондинка с косой, ее Харкус заметил еще в магазине, когда услышал ее приятный грудной голос.

— У вас можно курить? — спросила фрау Мейер.

— В порядке исключения можно, — сказал Харкус и, позвонив секретарше, попросил принести пепельницу. Наконец фрау Мейер заговорила.

— Ради бога не подумайте, что нас кто-то прислал. Наши мужья даже не знают, что мы пошли к вам, — начала она тихим и спокойным голосом. Неторопливо поведала она майору о том, сколько трудностей и лишений приходится переносить им, женам офицеров. Оставив свои благоустроенные квартиры в городах, они последовали за своими мужьями в этот не совсем устроенный поселок. Многим женщинам пришлось отказаться от любимой работы, а найти здесь такую же они не могли.

Фрау Камски удивлялась, как долго может говорить эта фрау Мейер. Женская делегация неожиданно появилась у нее за несколько минут до восьми. Женщины решительно заявили, что им крайне необходимо поговорить с майором Хариусом. Фрау Камски обрадовалась, что Харкуса еще не было в кабинете. В ожидании майора женщины несколько успокоились.

Фрау Мейер говорила спокойно, только вот слишком долго. А у Харкуса свободного времени было мало. Он даже раза три предупредительно кашлянул, что, однако, нисколько не смутило фрау Мейер: в этот момент она начала перечислять профессии сидевших рядом с нею женщин.

— Ткачиха, вагоновожатая, лаборантка, чертежница, — перечисляла она. — Ну, скажите, пожалуйста, чем они могут здесь заняться, ну, чем? Здесь, где, кроме соснового леса, песчаной почвы и нескольких десятков деревянных домиков, нет ничего. Мы только тем и занимаемся, что постоянно ждем своих мужей, надеясь, что они, быть может, хоть как-нибудь развлекут нас. Вот так и живем в постоянном ожидании. А что получаем?..

— Но позвольте, в этом моей вины нет.

Фрау Камски уловила в голосе майора нетерпение.

— Собственно говоря, чего вы хотите от меня? — спросил майор.

Фрау Камски уже хотела позвонить майору, но, заметив, что он совершенно спокоен, раздумала.

— Я ведь не могу пустить здесь трамвай, не могу создать лабораторию или конструкторское бюро. Это и не в моих силах, и не в моей компетенции.

— Но вы должны хоть немного считаться и с нами! — поддержала подругу фрау Хаген. Голос ее, без тени доброжелательности, звучал громко и агрессивно.

— С кем? — спросил Харкус.

— С нами, — повторила фрау Хаген. — С нашими мужьями, с нашими детьми… Если вы вообще понимаете значение слова «считаться».

— Мы, офицеры, находимся в части для того, чтобы держать ее в состоянии постоянной боевой готовности, — на удивление спокойно заметил Харкус. — На случай войны. И мы, офицеры, добиваемся этого своей работой, которая подчас не позволяет нам кое с чем считаться. Это…

— Это чистой воды агитация, которую мы слышим ежедневно, — перебила майора фрау Хаген. — Мы не для того сюда приехали.

— А для чего?