– Здесь таких много.

После четырех месяцев службы у мисс Трэмпертон-Смит – о, как я ненавижу эту женщину! – я решилась обокрасть ее. Я поступила к ней лишь тогда, когда деньги, расходуемые мною на удовлетворение своих потребностей в роскоши, к которой я очень быстро привыкла и которая стала мне необходима, начали понемногу исчезать. Со времени моей неудачной гастроли в Париже я ничего больше не слышала о своем муже. Дела конфекциона, в котором я служила, пошатнулись, и меня рассчитали. Около месяца я работала маникюршей и несколько недель в ателье фотографа. Обе должности я покинула по одной и той же причине: я собственными руками убила человека и несколько раз принимала участие во взломах, но сохранила единственную добродетель, в которой сказывалось мое крестьянское происхождение (неприятное и иногда обременительное наследство), – я никогда не теряла чувства собственного достоинства. Прикосновение чужой, нелюбимой руки – даже если она только сжимала мои пальцы, – тотчас возбуждало во мне глубокое отвращение. Это было чувство, которым я оправдываю мое великое преступление. Миссис Трэмпертон-Смит анонсировала в «Морнинг Пост», что ищет компаньонку. Благодаря своей внешности и умению держать себя, я получила эту должность, но скоро выяснилось, что ей нужна была не столько компаньонка, сколько горничная. Моя госпожа была женщиной, обладавшей огромными средствами. Она жила на широкую ногу и тратила массу денег. Была вдовой, приблизительно сорока пяти лет, но хорошо сохранилась и выглядела гораздо моложе своих лет. Она не посвятила своей любви ни собакам, ни кошкам – мужчины были для нее всем на свете: понравиться ей было нетрудно, но она обычно предпочитала молодых и глупых. Я не думаю, чтобы она собиралась когда-нибудь снова вступить в брак. Она уже дважды была замужем, и оба мужа скверно обращались с ней, хотя и оставили ей значительное состояние.

Мы жили в Магнифисент-Отеле, в Брайтоне, когда намерение обокрасть мою госпожу, давно уже зародившееся во мне, обрело, наконец, определенные формы. Я подождала бы еще с выполнением моего плана, но не могла сделать этого по двум причинам. Во-первых, я получала до смешного маленькое жалованье и не имела никакой возможности что-либо скопить, во-вторых, у меня были основания опасаться, что кое-кто хочет меня предупредить. Миссис Трэмпертон-Смит была недостаточно осторожной в выборе своих знакомых. В то время она была очень дружна с мистером Сиднеем Блюром, который с первого взгляда произвел на меня впечатление вора. Это был молодой человек с бородавками на лице, редкими и бесцветными бровями и ресницами, острыми глазками, тупой и порочной улыбкой. Всегда одетый по последней моде, он имел вид хлыща. Миссис Трэмпертон-Смит восхищалась им и верила ему. Мне он внушал отвращение. Каждый раз, заставая меня в гостиной одну, он робко пытался меня поцеловать: я осаживала его, не стараясь, впрочем, казаться особенно добродетельной и не считая нужным отказаться от щедрых чаевых, которые он как признанный любовник моей госпожи находил нужным давать мне. Я отлично знала его намерения. Я видела жадный огонек в его глазах, когда моя госпожа как-то раз увешала себя драгоценностями, в которые была вложена большая часть ее состояния. Я видела, как он мысленно подсчитывал их ценность и как сверкали при этом его неприятные глазки. Более всех других ее сокровищ его жадность возбуждало алмазное колье. Я была убеждена, что он решил украсть именно это ожерелье. Однажды вечером, спустя четыре месяца после нашего приезда в Брайтон, он застал меня одну в гостиной. Это был час, когда моя хозяйка обычно смешивала коктейли. Его галантным приставаньям был сразу же положен конец; он вертелся подле меня, глядя, как я приготовляла для своей госпожи головной убор, который она собиралась надеть в этот вечер.

– Где старуха? – фамильярно спросил он.

Я не сделала ему выговора за этот тон, в противоположность обыкновению, так как хотела выпытать его планы.

– Мадам ушла поиграть в бридж со своими друзьями.

– Какие драгоценности подадите вы ей сегодня?

– Те, которые она захочет надеть.

– Вчера она мне рассказывала, что предоставляет их выбор вам.

– Она действительно надевает то, что я ей советую. Какая драгоценность вам нравится больше всего, мистер Блюр?

– Мне абсолютно безразлично, что она на себя напялит. Но я знаю одну очаровательную девушку, которой эти бриллианты были бы замечательно к лицу.

– У вас, очевидно, масса знакомых девушек, – ответила я, словно не понимая намека.

– Я думал в эту минуту только о вас. Вы на редкость красивы, Дженет; вы, конечно, знаете об этом.

– Сознайтесь, что на самом деле вы обо мне совсем другого мнения.

– Нет, это святая истина! Знаете что, подите-ка принесите бриллианты и примерьте их в шутку, – я хотел бы видеть, как выглядят бриллианты на вашей нежной шее.

– А если внезапно появится хозяйка и тут же на месте откажет мне за подобные шутки от должности? Нет, на это я не пойду, мистер Блюр!

– Если вы пострадаете из-за меня, я позабочусь о том, чтобы вы были вознаграждены.

– Ваше вознаграждение может не прийтись мне по вкусу.

– Вы холодная и недоступная женщина. Дженет. Подумайте, сегодня вечером я здесь в последний раз.

– Вы уезжаете?

– Завтра я возвращаюсь в Лондон. Я сам себе господин и могу, конечно, в любое время взять двух – или трехнедельный отпуск, – но пора подумать и о делах. Не всем живется так хорошо, как этой миссис Трэмпертон-Смит.

– Если вы здесь сегодня в последний раз, – предложила я, – скажите мне, какие драгоценности вы хотели бы видеть на моей госпоже, и я приготовлю их.

Он притворился равнодушным к этому, но я хорошо заметила, что мой вопрос пришелся ему кстати.

– Брильянтовое ожерелье, – сказал он, – Мы сегодня вместе ужинаем, и хоть на нем могут отдохнуть