настоящую минуту весь отель оцеплен французской тайной полицией.

По толпе пробежал шепот удивления.

– Разрешите узнать, кто вы, мосье? – обратился ко мне господин с орденом Почетного легиона.

– Мое имя Норман Грэй. Когда-то я служил в Скотленд-Ярде и теперь нахожусь здесь по поручению британского правительства.

Господин почтительно поклонился мне.

– Благодарю за объяснение.

Толпа любопытных начала расходиться.

Внизу, за запертыми дверьми, составлялся протокол. Лютард подошел ко мне и пожал мне руку.

– Немного позже я поговорю с вами об этом, сэр Норман. Пока все.

Вошел Эниссон, сопровождаемый опытным секретарем Лютарда и известным французским юристом. Все четверо оживленно заговорили, выражая свою радость и изумление по поводу спасения Лютарда. Потом направились к двери. Я тронул Эниссона за руку.

– Что со Стенфилдом?

– Удрал! Ему удалось скрыться через заднюю дверь.

– Скрылся, – прошептала Дженет с каким-то загадочным выражением на лице.

Все покинули комнату. Я остался один. Дженет поднялась. Она пристально взглянула на меня.

– Что будет теперь со мной? – спросила она.

– Насколько я знаю, на вас пока не будет подана жалоба.

Она приблизилась ко мне.

– Я боюсь, что меня признают виновной.

Эниссон уже ушел. Дверь оставалась широко раскрытой. Мы с Дженет были совершенно одни.

– Я боюсь, – сказала она снова и вплотную подошла ко мне. Внизу в отеле стоял странный шум. Внезапно меня охватило чувство глубокого отвращения ко всей этой подлой истории.

– Как низко вы пали, – сказал я. – Я бы никогда не поверил, что вы окажетесь способной на такую отвратительную комедию.

– Нам нужны деньги, – сказала она с горечью. – Он прожил все свое состояние, а я имела лишь то, что зарабатывала шитьем. Люди, организовавшие этот комплот, были очень щедры. Все сошло бы прекрасно, если бы не ваше вмешательство. Я начинаю верить, что вы приносите мне несчастье, Норман Грэй.

Я услышал, как меня позвали снизу. Я последний раз взглянул на нее. Ее прелестная головка приподнялась к моему лицу. Она прерывисто дышала, словно напрасно пытаясь овладеть собой. Чудесные глаза зажглись странным огнем. На мгновение я поддался соблазну, но тотчас же овладел собой.

– Если вам нужны деньги на обратную поездку в Англию, обратитесь в британское консульство, – я сделаю соответствующее распоряжение.

– Не могу ли я прийти за ними к вам?

– Нет.

Я услышал шаги приближавшегося Эниссона, вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

– Все идет как нельзя лучше! – воскликнул Эниссон.

– Напали вы на след убежавшего супруга? – спросил я.

– К сожалению, он бесследно исчез. Наши сторонники утверждают, что ему помогала полиция. Идемте, друг мой, авто ждет внизу, мы поедем в кафе «Мир» выпить абсента.

Через четверть часа мы сидели в кафе, переполненном людьми всех национальностей и стран, пили абсент и наблюдали за проходившими мимо.

– Мы можем быть довольны успехом, – сказал Эниссон.

– Только отчасти, – заметил я. – Человек, имеющий такое множество врагов, всегда находится в опасности.

– Сегодняшний вечер дал нам больше, чем вы предполагаете: французские сыщики, бывшие с нами, выудили у хозяина отеля и его жены признания, падающие тяжелым обвинением на занимающие высокие посты известные личности. Я не могу сообщить вам всего до конца. Но можете быть уверены в том, что, начиная с сегодняшнего вечера, Лютарду нечего больше бояться покушений ни на его жизнь, ни на его честь.

Довольные, мы продолжали болтать, медленно потягивая абсент. Много месяцев спустя я вспомнил о совершенно незначительном событии, относящемся к этому дню. Пожилой, безукоризненно одетый человек, с орденом в петлице и прямой, полной достоинства осанкой ответственного чиновника поклонился Эниссону, проходя мимо нас. Мой спутник ответил на поклон, и я заметил, как тот спокойно обходил столики, пока наконец нашел такой, который ему понравился. Кельнер почтительно поклонился ему и поспешно, не дожидаясь заказа, удалился, очевидно для того, чтобы принести обычный напиток.

– Кто это? – спросил я с любопытством.

– Владелец страховой конторы на улице Скриб, – ответил Эниссон, – кажется, его зовут Гастон Лефевр.

– Красивый старик, – сказал я.