– Я не хочу.

– Мне очень жаль. – бесстрастно бросил он.

– Я оставила куртку в коттедже.

– Пойди и возьми.

– Не могу. Уже стемнело. Я боюсь.

Джек поколебался, потер подбородок и буркнул:

– Где этот коттедж?

Райли рассказала о тропинке через лес. Он повернулся к Блу.

– Туда можно добраться на машине?

«Еще бы! Возвращайтесь обратно. Но перед тем, как оказаться на шоссе, увидите слева дорогу, вернее, тропу, ее легко проглядеть, так что держитесь начеку...»

Но она упорно молчала, и он оглянулся на Райли. Та пожала плечами:

– Не знаю. Наверное.

Блу должна сказать хоть что-то. Что-нибудь. Но она никак не могла: перед ней стоял мужчина, в которого она была влюблена с десяти лет. Позже она вспомнит, что он не обнял и не поцеловал дочь, но пока что пыталась заставить себя открыть рот.

Поздно. Он жестом велел Райли и свите оставаться на месте и зашагал по указанной дочерью тропе. Блу подождала, пока он не исчезнет, и плюхнулась на верхнюю ступеньку.

– Я идиотка.

Райли села рядом.

– Не волнуйтесь. Он к этому привык.

Когда на землю спустились сумерки, Эйприл сделала последний звонок, сунула сотовый в расшитый бисером карман джинсов и пошла на берег пруда. Ей нравилось сидеть здесь по ночам, слушая мерный плеск воды, гортанное кваканье лягушки, державшей басовую ноту под аккомпанемент хора цикад. По ночам от пруда пахло по-другому, чем-то мускусным и диким, как от большого хищника.

– Привет, Эйприл.

Она обернулась. Перед ней стоял мужчина, разбивший вдребезги ее мир.

Прошло тридцать лет с тех пор, как она в последний раз видела его, но в полумраке каждая черта угловатого, изборожденною морщинами лица была так же знакома, как ее собственная: длинный орлиный нос, глубоко посаженные глаза с золотисто-коричневыми, обведенными черной каймой зрачками, смуглая кожа и высокие скулы. Серебро просвечивало в темных волосах, когда-то развевавшихся на голове подобно полуночной штормовой туче. Теперь они стали короче: чуть-чуть не доходили до воротничка. Короче и жестче... но по-прежнему оставались густыми. Она не удивилась тому, что он не пытался скрыть седину: тщеславием Джек не отличался. Хотя для рокера он всегда был слишком высок, теперь из-за худобы он казался еще выше. Глазные впадины были еще глубже, чем она помнила, морщины в уголках рта стали более резкими. Он выглядел на все свои пятьдесят четыре года.

– Эй, малышка, твоя мать дома?

Его голос, пропитанный виски, звучал, как всегда, чуть надрывно и хрипловато. На кратчайший миг она задохнулась, как в молодости. В этом человеке когда-то заключалась вся ее жизнь. Стоило ему позвать – и она летела через океан. Лондон, Токио. Западный Берлин, словом, не важно куда. Ночь за ночью, когда он уходил за кулисы, она снимала с него облегающий, пропитанный потом костюм, приглаживала длинные влажные волосы, раздвигала губы, разводила бедра и позволяла ему чувствовать себя богом.

Но в конце, как всегда, победил рок-н-ролл.

Их последний разговор состоялся в тот день, когда она сказала ему о своей беременности. Отныне всякое их общение шло через посредников, включая требование Джека сделать тест на отцовство после рождения Дина. Как же она возненавидела за это Джека!

Все это пронеслось перед глазами Эйприл за несколько мгновений, после чего она постаралась взять себя в руки.

– Только я и лягушки. Как ты?

– Глуховат стал в последнее время, и ничего нельзя сделать. В остальном...

Вот первой части фразы она поверила сразу.

– Забудь о выпивке, сигаретах и молодых девчонках. Сам поразишься, насколько легче станет.

Упоминать о наркотиках не имело смысла. Джек сумел отказаться от них гораздо раньше Эйприл.

Джек подался вперед, и кожаный с серебром браслет соскользнул на запястье.

– Никаких девочек, Эйприл. И сигарет тоже. Я пару лет как бросил. Пережил адские муки. Что до выпивки... – Он пожал плечами: – Полагаю, истинному рокеру необходим хотя бы один порок. Ну, у меня есть еще несколько. Как насчет тебя?

– Несколько месяцев назад я так спешила в общество по изучению Библии, что превысила скорость и получила штрафную квитанцию, но на этом все.

– Вранье. Ты, конечно, изменилась, но не настолько же!

Джек не всегда так легко видел ее насквозь, но теперь он стал старше и, возможно, мудрее. Она откинула волосы с лица.

– Пороки меня больше не слишком интересуют. Работы много. Нужно же зарабатывать на хлеб.