Блу часто звонила им, всем, кроме Дина. Эйприл не распространялась о сыне, а Блу не решалась спросить.

Нита дернула себя за рубиновую сережку.

– Если хочешь знать, весь мир сошел сума. Вчера на парковке перед новым книжным магазином стояли четыре машины с домами на колесах! Не успеешь оглянуться, как на каждом углу будет по «Макдоналдсу»! И в толк не возьму, почему ты объявила, что отныне женский клуб Гаррисона будет собираться в моем доме.

– А вот я никак не возьму в толк, почему вы и эта ужасная Глэдис Прейдер – женщина, которую вы так ненавидели, – ни с того, ни с сего стали такими подружками. Некоторые могли бы даже посчитать это ведьм иным шабашем.

Нита так громко цыкнула зубом, что Блу побоялась, что она проглотит пломбу.

Рядом с их столиком возник Тим Тейлор.

– Игра начинается. Посмотрим, сумеют ли выстоять «Старз». – Он показал на телевизор с большим экраном, установленный владельцем «Барн гриля», чтобы каждый мог смотреть по воскресеньям игры с участием «Старз». – Только на этот раз, Блу, постарайся не закрывать глаза, когда Дина берут в коробочку, – посоветовал Тим. – Выглядишь чертовой неженкой.

– Не лез бы ты в чужие дела! – рявкнула Нита.

Блу со вздохом положила голову ей на плечо и оставалась в таком положении довольно долго. Наконец, она сказала так тихо, что слышала только Нита:

– Долго я так не продержусь.

Нита погладила ее по руке, коснулась щеки скрюченным пальцем и больно ткнула в ребра:

– Сядь прямее или заработаешь горб.

К октябрю игра Дина выровнялась, но настроение лучше не стало. Те обрывки информации, которые он выуживал у Ниты, были не слишком обнадеживающими. Блу все еще жила в Гаррисоне, но никто не знал, сколько это будет продолжаться. А блестящие магические изображения кибиток и далеких стран, которые он видел на снимках, посланных Нитой, вселяли тревогу.

Буря, поднятая в прессе относительно родства Джека и Дина, постепенно улеглась. По крайней мере один из членов его семьи непременно бывал на каждой игре в зависимости от расписания работы и школьных занятий. Но, как бы он их ни любил, пустота в душе все ширилась. С каждым днем Блу все больше отдалялась от него. Сотни раз он брал телефон, чтобы позвонить ей, но не решался. У Блу есть его номер, и это она должна что-то доказать. Не он. Пусть сделает это самостоятельно.

Но как-то дождливым октябрьским утром, в понедельник, он открыл «Чикаго сан таймс», и кровь отхлынула от лица. Почти всю страницу занимала большая цветная фотография, снятая в «Уотеруоркс», его любимом танцевальном клубе, где он страстно целовал модель, с которой встречался весь прошлый год. При этом в одной руке он держал пивную бутылку, а другой крепко обнимал партнершу за талию.

Подпись под снимком гласила:

«Дин Робийар и его бывшая, подружка, модель Алли Трибоу, не отходили друг от друга на прошлой неделе в «Уотеруоркс». Теперь, когда они снова встретились, возможно, куотербек «Старз» наконец решится расстаться с титулом самого завидного жениха Чикаго?»

В ушах Дина стоял рев, как на трибунах. Именно этого только и ждала Блу.

Он так поспешно схватил телефон, что опрокинул кружку с кофе. Вся решимость дать ей время опомниться и собраться с мыслями куда-то испарилась.

Но Блу не отвечала. Он стал слать эсэмэски. Ничего. Он позвонил Ните. Та подписывалась на все чикагские газеты, поэтому Блу наверняка увидит фото. Но и Нита не отвечала. Через час ему нужно было присутствовать на еженедельном собрании команды. Но Дин прыгнул в машину и помчался в аэропорт О'Хэйр. И по пути наконец заглянул в свою душу и понял горькую правду.

Блу в их партнерстве не единственная, кого одолевают комплексы неполноценности. Просто для того, чтобы держать людей на расстоянии, она пользуется своей так называемой неуживчивостью, а он – неиссякаемой приветливостью. Оба средства одинаково эффективны. Он твердил, что не доверяет ей, но теперь это казалось ренегатством. Пусть он не знает страха на футбольном поле, но в реальной жизни – жалкий трус. Всегда жмется в сторонке и так боится показаться неудачником, что добровольно уселся на скамейку запасных, вместо того чтобы довести игру до конца. Ему нужно было привезти ее с собой в Чикаго. Лучше было рискнуть разрывом их отношений, чем забиться в кусты, как это сделал он. Давно пора стать взрослым и отвечать за свои поступки. Рейс задержали из-за снежной бури в Теннесси, и к тому времени, как он добрался до Нашвилла, день, холодный и дождливый, уже клонился к вечеру. Он взял напрокат автомобиль и отправился в Гаррисон. По пути то и дело попадались сломанные ветви деревьев и аварийные грузовики с бригадами, ремонтирующими порванные электропровода. Но он все же добрался до размытой дороги, ведущей к ферме. Несмотря на голые деревья, мокрую коричневую траву пастбищ и сведенный спазмами желудок, он ощущал приближение дома. А увидев в окнах гостиной свет, впервые с самого утра вздохнул свободно.

Он оставил машину около сарая и помчался под дождем к боковому входу. Он оказался закрыт, но у него был ключ.

– Блу! – крикнул он, сбрасывая мокрые туфли.

Но в доме было так холодно, что он не решился снять пальто.

В кухне – ни одной грязной тарелки и ни одной открытой коробки с крекерами. Безупречная чистота.

Дина пробрал озноб. Дом казался абсолютно пустым.

– Блу!

Он распахнул двери гостиной, но свет, который он видел, исходил от включенной в таймер лампы.

– Блу!