столицу. Или, если захочешь, можешь вернуться в Корею. Нам нужно не только оружие, но и специалисты.

Чанг молчал.

– Пойми, – продолжал Зим, – я ведь мог разыграть тебя втемную. Ты бы показал мне нужные места, считая, что я привлеку к ним внимание начальства в столице. Я получил бы все, что хотел, совершенно бесплатно и без этого разговора. Но я честен с тобою, Чанг, и я верю в твои патриотические чувства. Надеюсь, ты это оценишь.

«Ну да, как же! – подумал Зюнь. – Врешь ты все! Если бы был уверен, что я и так все покажу, то раскрываться бы не стал. Нет, просто ты побоялся, что я что-то заподозрю и откажусь от сотрудничества».

Разумеется, вслух Чанг этого не сказал – не такой он был простак. Спорить сейчас было бессмысленно, гордо отказываться просто глупо. И Зюнь кивнул в знак согласия, хотя в глубине души он был уверен – содействовать попаданию страшного оружия в руки спецслужб он не будет. И неважно, чьи это спецслужбы – корейские, русские, американские или мозамбикские.

Но вслух Чанг сказал:

– Хорошо, я согласен.

– Отлично, – широко улыбнулся Зим. – Покажешь сегодня же.

– Лучше ночью, – первый раз подал голос Чан. – Днем можно на посторонних нарваться.

– Хорошо, – кивнул Зим. – Ночью так ночью.

«Какой же я был глупец, – подумал Чанг, чуть поворачиваясь на груде тряпок и стискивая зубы от резкой боли в боку. – Как я мог тогда подумать, что провести этих волков будет так просто? Конечно, они мне не поверили, решили проконтролировать. И я попался в ловушку. Впрочем… я ничего бы не смог сделать, даже если бы знал о ней. Или все-таки смог бы? Что я тогда сделал не так?»

И кореец снова погрузился в воспоминания.

Бежать он попытался в тот же вечер. Вылазка к местам захоронения бактериологического оружия была назначена на три часа ночи. Ровно в одиннадцать корейцы улеглись спать – все, кроме одного, оставленного Зимом в качестве часового. Чанг, уткнувшись носом в стену, решил – будет ждать часа два, а потом нападет на часового и убежит. Ложась, он опасался одного – что заснет раньше, чем пройдут два часа. Напрасно опасался. Какой уж тут сон! Его всего колотило, с огромным трудом он сдерживался, не давая себе стучать зубами. Очень боялся, что часовой заметит бьющую его нервную дрожь.

Часовой не заметил. Во всяком случае, виду не подал. Когда слабо фосфоресцирующая стрелка его часов, которые он держал под самым носом, показала ровно час ночи, Чанг перевернулся на другой бок – нарочито шумно, словно бы во сне. Теперь он лежал лицом к стоящему у окна часовому. Его черный силуэт отчетливо выделялся на фоне оконного проема, давно лишившегося стекол.

Чанг выждал еще минут пять – чтобы покрепче заснули те, чей сон он мог потревожить, ворочаясь. При этом он медленно, постепенно сгибал ноги, готовясь к прыжку.

И вот можно было прыгать, только решимости набраться оставалось. Чанг стал про себя считать до десяти. И на счете «десять» рванулся вперед.

Чанг Зюнь не был ни спецназовцем, ни десантником. Но он все же служил в армии. И рукопашным боем занимался – пусть и не слишком углубленно. Однако и этих навыков хватило. Ведь на стороне нападающего всегда преимущество внезапности – а это половина успеха на пути к победе.

Словно выпушенное из пушки ядро, ринулся Чанг на противника. И врубился плечом ему в грудь, прежде чем тот успел понять, что происходит. В следующий миг Чанг нанес часовому резкий удар в солнечное сплетение. Он согнулся, выбывая из игры. Но спящие уже зашевелились, счет времени пошел на доли секунды. А в дверном проеме появились темные фигуры. Еще часовые!

Времени на размышления у Чанга не было. Он твердо знал одно – кидаться к двери нельзя. Его или остановят, или ненадолго задержат. А там уж все навалятся. И Чанг сиганул в окно. Всего второй этаж – вполне можно было рискнуть. Он с самого начала рассматривал этот вариант как запасной.

Приземлился он удачно, на ноги. Правда, устоять не удалось, он покатился по земле, но теперь это было уже неопасно, скорость погашена. На ноги и вперед, в ночь! Бежать к узбекским пограничникам, сдаться им, а там…

Чанг уже был на ногах, даже успел сделать несколько шагов, когда сзади и сверху послышался громкий, но совершенно спокойный голос Зима:

– Чан, стреляй! Но не убивай!

В тот же миг раздался негромкий хлопок – на автомате Чана стоял глушитель. И Зюнь ощутил резкий толчок в правый бок. Он пробежал еще метров десять, а потом почувствовал, что руки и ноги слабеют, а в голову словно ваты набили. Следующие десять метров он уже не бежал, а шел. На автомате, так сказать. А потом упал. И потерял сознание.

«Нет, ничего я не мог сделать, – подумал Чанг. – Зим подозревал, что я попытаюсь бежать. Потому и дежурили в коридоре его люди. Я сумел сделать неожиданный ход с этим прыжком в окно. Но он мне не помог. А ничего лучше, пожалуй, придумать было нельзя. Два выхода было – дверь и окно. Через дверь прорываться было нельзя. Через окно – вот что получилось. А сквозь стены я ходить пока не научился. Нет, не было никакой ошибки, никакой случайности. Зим с Чаном просто сумели меня переиграть».

Тут мысли Чанга были прерваны раздавшимися за дверью громкими шагами. Кореец напрягся. Он уже больше двух часов ждал, когда к нему придут. Ведь в полубессознательном состоянии он провалялся неделю – по часам определил, они дату показывали. Значит, Зим и Чан должны очень сильно торопиться выкачать из него нужную им информацию. Вчера вечером, когда Чанг наконец-то полностью пришел в себя, его осмотрел неразговорчивый парень, видимо он исполнял в этой группе роль военно-полевого врача. Результатов осмотра он раненому, разумеется, не сообщил, но Чанг ведь и сам был врачом, понимал, к каким выводам пришел его коллега. Пациент вполне достаточно окреп для допроса. Он удивился, что к нему еще вечером не пришли. Что ж, вероятно, командиры были чем-то заняты, а остальные важные беседы вести не уполномочены. Но сейчас…

В комнату вошли три человека. Зим, Чан и тот самый молчаливый врач. Первым к Чангу подошел именно он. Быстро померил пульс, давление, температуру. Все это время оба его спутника молча смотрели на раненого. Чанг тоже не спешил начинать разговор. Он потратил это время на то, чтобы попытаться справиться со страхом. Откровенно говоря, получилось у него это не блестяще. Слишком уж хорошо он понимал: эти двое могут сделать с ним что угодно и никто им тут не помешает. Места глухие, посторонние люди не ходят. А хоть бы и ходили – этим головорезам человека убить явно ничего не стоит.

Наконец с медицинским осмотром было покончено. Зим вопросительно взглянул на врача. Тот молча кивнул.

– Ну что ж, дорогой Чанг, побеседуем, – сказал Зим, приближаясь к раненому. Он присел рядом с ним на корточки, его лицо теперь было совсем близко к лицу пленника.

– Не о чем мне с вами беседовать, – ответил Чанг. Он очень старался говорить так, чтобы голос не дрогнул. И ему это удалось.

– Почему же не о чем? – приподнял брови Зим. – О бактериологическом оружии, места захоронения которого вы обещали показать нам, прежде чем попытались покинуть наше общество не попрощавшись. Где оно?! – Зим резко повысил голос, оскалился, подался вперед: – Ну?! Говори! Или будешь из себя героя изображать?!

– Не героя. Честного человека, – Чанг побледнел, но голос его по-прежнему был тверд.

– Честного? – теперь Зим почти шептал: – Честный человек обязан служить своей стране!

– Моя страна – Советский Союз! Его больше нет, и служить мне теперь некому! А Корея ничего для меня не сделала. Проживет и без помощи Чанга Зюня, не развалится!

– Вот ты как заговорил! Ну смотри! Не хочешь говорить сам – заставим! Чан!

Чан шагнул вперед. И с непроницаемым лицом наступил лежащему на руку. Прямо на кисть.

Чанг вскрикнул, дернулся, тут же вскрикнул еще раз – резкое движение отозвалось болью в простреленном боку. А Чан все усиливал нажим – по-прежнему оставаясь внешне совершенно спокойным, словно он и не человек, а киборг из фантастического фильма.

– Не калечить! – приказал Зим.

Чан немедленно убрал ногу.