- Два раза я направлял своего коня в Кутаиси... Много слов пришлось потратить, много обещаний выложить, дары преподнести, чтобы не оскорбили наш Союз азнауров подозрениями в бедности... Согласен имеретинский царь оказать нам помощь, но условия его слишком тяжелы... об этом надо говорить.

- Какие условия, азнаур Дато? Что обещал ему?

- Не только ему, друг Квливидзе, католикосу имеретинскому обещал поддержку Великого Моурави при избрании после войны католикоса объединенной грузинской церкови.

Ни изумление одних, ни растерянность других не поколебали решимости Саакадзе добиться согласия Союза азнауров на проведение его сокровенного плана. И он спокойно проговорил:

- Царю Имерети я, Моурави, от имени картлийского азнаурства обещал возвести царевича имеретинского Александра на престол Картли-Кахети.

Ошеломленные азнауры не знали, радоваться им или пугаться. Вдруг Гуния не своим голосом выкрикнул:

- Впустить к нам имеретинца?!

- Подчиниться чуждому Картли царевичу?!

- Неужели, Моурави, так плохо дело Картли? - почти рыдал старый Беридзе.

- Прямо скажу, друзья: больше чем плохо... мы остались одни. Но почему Александр Имеретинский - чужой? Разве он не Багратиони? Или его предок не был одним из сыновей общегрузинского царя Александра Первого? Обсудим, и, если после моих доводов не согласитесь, я против Союза не пойду.

Азнауры горделиво переглянулись и чинно расселись на скамьях. Лишь Нодар Квливидзе буйно выкрикнул:

- Моурави, еще не знаем твои мысли, а уже мы, молодые азнауры, согласны с тобою!

Нодар хотел еще что-то добавить, но старый Квливидзе так цыкнул, что молодой азнаур даже закашлялся.

- Так вот, друзья, - снова заговорил Саакадзе, - какая нужда толкнула меня к Имерети. Я давно присматривался к царевичу Александру; по благородству и приятности он равен Кайхосро Мухран-батони, но по решительности и властолюбию скорее напоминает незабываемого нами старого Мухран-батони... Для вас не тайна, что я хотел объединить в одно царство Грузию, как это было до рокового распада*. Можно использовать удобный случай, Александр - наследник имеретинского престола, значит, Картли, Кахети, Имерети, неразумно разъединенные, наконец опять объединятся в одно сильное царство. Потом... кто осмелится лротивиться? Надо всем напомнить прошлое: имеретинские цари - те же Багратиони и в силу вековых законов имеют право венчаться на грузинское царство. Царевич Александр еще не в браке, можно женить, скажем, на княжне Мухран-батони. Царицей будет картлийка. Подумайте, азнауры, какая выгода! Едва Александр воцарится, мы словом убеждения, а если не поможет, оружием, принудим Гурию и Абхазети слиться с Картли. Войско Гурии и Абхазети соединим с картлийским, и тогда легко будет заставить Левана Дадиани признать Картли главенствующей над Самегрело. Не согласится - уничтожим, ибо чем больше окажется побежденных, тем значительнее будет победа.

______________

* Распад Грузии на отдельные Картлийское, Кахетинское и Имеретинское царства и Самцхийское атабагство, начавшийся в середине XV века, окончательно произошел в конце XV - начале XVI вв.

- О твоих замыслах знает имеретинский царь Георгий? - вскрикнул пораженный Гуния.

- Да, правда, знает? - закричали азнауры.

- Знает и радуется, во сне и наяву, ибо Леван Дадиани, пользуясь положением Картли, вот-вот вонзит свои ястребиные когти в Имерети.

- Если царь Имерети голубь, почему сам выставил тяжелые условия?

- Тяжелые для Теймураза: он требует его изгнания...

Восторженный гул подхватил эту радостную весть. Саакадзе скрыл в пушистых усах невольную улыбку.

- Царевич Александр обещал прибыть с войском в Картли в срок. Под моим знаменем он будет сражаться с Иса-ханом... Понять нетрудно, азнауры, огласка нашего замысла до победы над шахом Аббасом смерти подобна.

- Молчать должны, как рыба. В этом поклянемся! - и Асламаз выхватил из ножен клинок.

Молодые и старые азнауры скрестили боевые шашки:

- Клянемся своей кровью!

Когда шашки с шумом вновь вложились в ножны, Саакадзе торжественно сказал:

- Итак, друзья, Союз азнауров, ради воссоединения многострадальной Грузии в единое царство, возведет на престол Багратиони царевича Александра Багратиони Имеретинского.

Долго не смолкал громкий говор воспрявших духом азнауров. Квливидзе впопыхах поцеловал своего 'догадливого' сына. Азнауры помоложе бросились к Дато с жадными расспросами. Всем казалось - препятствия к победе над Ираном теперь легко преодолимы. Но Саакадзе посоветовал воздержаться от преждевременного ликования и призвал напрячь свои силы, дабы собрать дружины и быть наготове выступить при первом сигнале. Поэтому, нарушая традицию азарпеши, тотчас после полуденной еды азнауры разъехались по своим имениям.

Ни месяц ветров, громыхавший обвалами, ни дела владений, требующих повседневного присмотра, не удержали 'барсов'. Сосредоточив личные дружины в Носте, они в промокших бурках мчались к рубежу, за которым притаился от стужи Иса-хан и, как стало известно, Хосро-мирза.

Воздвигались новые укрепления, замыкающие входы в ущелья и дающие возможность обстрела на две стороны, на поворотах горных троп рылись волчьи ямы, а над путями, круто поднимающимися к перевалам, устраивались завалы из камней, прикрытые кустарником. В сторожевых башнях обновлялось сено, в подвесных котлах чернела смола, был подвезен хворост для полета 'огненных птиц'.

Нежаркое солнце февраля зарылось в груды облаков. Падал обильный снег, бушевали метели, загоняя в глухую чащу рысь. По ночам южные склоны оглашала жалобными криками полосатая гиена. Причудливо ложились на гребни гор пушистые хлопья, слетали вниз, заметая дороги и тропы.

Помощь природы радовала картлийцев: весна сорвет белые паласы, превратит капель в неугомонные ручьи, ударит голубыми бичами, сгоняя их с отрогов в долины, и вязкие грязи заполонят пробудившуюся землю.

Кто из грузин не знает, что не пройти врагу в буйные дни весеннего распутья? Берегись, кизилбаши! Куда ни повернешь ты свой шаг, смерть подстерегает тебя! Тут рой стрел обрушится на тебя из засады, там в твой стан внесет сумятицу налетевшая дружина. Непрестанные набеги противника лишат тебя сна, вынужденные остановки у завалов ослабят твою волю, изнурительные схватки в теснинах повергнут тебя в уныние. Берегись!

Народ готов своей кровью преградить путь незваным и непрошеным!

Усталые вернулись 'барсы' в Носте, - усталые, но бодрые. Приближающийся бой уже пьянил их. И хотелось 'барсам' вместе со всеми близкими провести еще один веселый праздник - день ангела Автандила. 'Может, для меня последний', - невольно думал каждый. Это было незнакомое ранее 'барсам' чувство. Неужели состарились? Нет! Тогда почему хочется своей грудью прикрыть друга? Даже Гиви как-то сказал: 'Ты, Дато, не лезь вперед, жди, пока я выеду. Хорешани только мне доверяет беспечного!' И с непривычно скрытым волнением Димитрий как-то сердито процедил сквозь зубы: 'Ты что, Даутбек, забыл свой рост? Врага привлекаешь. Следуй за мной!..' А Пануш и Элизбар, поглядывая на черную повязку Матарса, однажды, сговорившись, отвели его в сторону: 'Кто один глаз имеет, всегда зорче видит, оставайся на сторожевой башне'. Матарс так рассердился, что, нагайкой отхлестав свои цаги, послал друзей туда, куда они совершенно не собирались.

И Русудан и Хорешани тоже испытывали волнение. Еще бы! Хосро-мирза ведет полчища персов, грузин. Ему ли не знать способы ведения войны в Картли-Кахети? И волчьи ямы обойдет, и завалы разрушит. Страшнее своего нет врага...

Съезжались в Носте семьи и родные 'барсов'. Накануне праздника неожиданно прибыл Трифилий. Бежан не приехал, сославшись на нездоровье.

Догадываясь об истинной причине этого 'нездоровья', Автандил направил к брату гонца. В послании он очень просил обрадовать его своим приездом, ибо неизвестно, где придется праздновать следующий прилет ангела. Как бы мимоходом, Автандил сообщил, что Циала осталась в Тбилиси, в доме Хорешани, и