метнется к каменным глыбам. Это те, кто впервые здесь заключили кровный союз с азнаурами и на развернутом азнауром Квливидзе свитке крестиками скрепили знак верности.

Выборные и сейчас, не изменив установленный раз навсегда порядок, принесли с собою кизиловые палочки с надрезами посередине, сделанными острием шашки. Каждая палочка, представляющая ополченца, надрезалась перед иконой самим приносящим клятву верности и обязующимся сражаться за Картли под знаменем Георгия Саакадзе. Палочек было много, особенно у выборных из Гракали и Ниаби, где наиболее свирепствовали князья, взимая с крестьян положенную и неположенную подать. Немало палочек собралось и у выборных от Дзегви, ибо нацвали, гзири и сборщики так старались там для господина, кстати и для себя тоже, что выданной крестьянину доли хватало не более чем на половину зимы, а чохи у мужчин и кабы у женщин так износились, что не было уже места, куда ставить заплату. И чем больше тиранили князья и царские сборщики крестьян, тем больше кизиловых палочек собирали старейшие 'выборные от народа', дабы Георгий Саакадзе точно знал число ополченцев. Ведь стоит лишь бросить наземь кизиловые палочки, и, как в дивной легенде, загрохочут громы, взовьется дым и подымутся тысячи народных воинов, потрясающих оружием. Кизиловыми палочками гордился, как высшей победой, каждый старейший, ибо их числом обозначалось его влияние на односельчан, его умение собирать ополченские отряды, над которыми он начальствовал в боях.

Вокруг Медвежьей пещеры чернели в самых причудливых сочетаниях огромные и крошечные камни, словно некогда здесь рухнул необъятный лесной храм и руины его образовали естественный амфитеатр, заросший терновником и кизилом. Здесь, преисполненные важности, расселись на камнях старейшие и развязали кожаные хурджини. Под пытливым и придирчивым взглядом других каждый старейший считал свои кизиловые палочки. Втайне позавидовав дзегвинцу, они выразили старейшему Гамбару глубокое уважение, ибо у него оказалось ополченцев больше, чем у других. Потом аккуратно сложили драгоценные знаки обратно в хурджини.

Ждали посланцев Моурави.

Лес темнел. Еще изредка сквозь завесу листвы пробивались багряные блики, еще дневной зной пьянил терпким запахом разогретой сосны, и, точно разинув пасть, зияла Медвежья пещера, в которой выпряженные буйволы сочно похрустывали сеном. Но близился час водопоя. Беспокойно оглядываясь на непрошеных гостей, тяжелой поступью пробирался медведь сквозь чащу каштановых и ореховых исполинов. Откуда-то с дерева раздался протестующий писк, - это запоздалый гуляка, может, сарыч, может, угольно-черный тетерев, намеревался залезть в чужое гнездо. Прижав рога к шее, едва касаясь земли, пронесся изящный олень.

Лес готовился встретить ночь...

Свистнув вслед оленю, блеснувшему испуганно-кроткими глазами, Пациа засмеялся:

- Уже раз было такое: бог пожелал узнать, сколько нужно времени, чтобы обежать по кругу от начала неба до конца. Раз пожелал, то и способ нашел. Призвал к себе оленя и быка. Так и так, говорит, кто раньше прибежит обратно, тот от меня хороший подарок получит. Посмотрел олень на быка насмешливо и пригнул рога. Не успел бык набить рот как следует травой, а уже нет ни оленя, ни тени его. Очень хотел олень подарок от бога получить, потому как птица летел, даже от облаков клочья падали... Но только напрасно забыл, что олень не птица, - сердце не выдержало, и упал мертвый, не обежав небо. Рога о луну обломил, копыта на солнце сжег, сам в голубом холоде растворился. И только длинный след от его прыжка по небу, как кисея, затканная алмазами, замерцал...* Бык поступил по своему характеру: снова набил рот травой и, спокойно озирая воздушное пастбище, медленно потащился по небу, потому хоть и поздно, но все же доплелся до конца неба; и след его твердый постоянно виден. Только кажется оленям, что это звезды... Вот, люди, нехорошо выше своего звания гордость иметь. Если рога имеешь, не надо летать.

______________

* Так, по грузинской сказке, образовался Млечный Путь.

- Тоже такое и я подумал, - усмехнулся Ломкаца, - многие князья гордость показывают, но никто не может стать Великим Моурави.

- Я другое скажу: бог тоже не прав. Если оленя выбрал, должен был серну рядом поставить, а если непременно буйвола хотел, почему черепаху не вспомнил?

- Может, очень занят был. Как раз еще две земли создавал... - Моле оглядел лес, темнеющий краешек неба, перевел взгляд на сидящих и, убедившись, что ничто не помешает рассказу, степенно продолжал: - Когда мальчиком был, в гости к отцу приехал кахетинец: голова гладкая, усы до пояса, а пояс - как обруч от колеса арбы. Пока благословлял дом хозяина, много народу стеклось услышать, что делается в Кахети. Только на что гостю Кахети? Надоела, как волки - оленю, как быку - гумно. И такое сказал: 'Вот, люди, кроме нашей земли, бог создал еще две земли. Одна - дай бог ей здоровья - выше нас, а другая - дай сатана ей счастья - ниже. Нашу землю бог больше любит, в золотом облаке посередине поместил, потому и пояс носим посередине, а кто над нами - на груди или на шее пояс носят, а кто ниже нас - на бедрах носят... Может, не очень удобно, зато привыкли... Когда бог сотворил нашу землю, решил, что без навеса плохо будет, тогда и стал натягивать над землей небо, но сколько ни тянул - не хватало; туда-сюда, а часть земли без навеса. Что делать?.. 'Как что делать?! - вскрикнул сатана. - Уступи мне немного власти, я научу!' 'Без тебя обойдусь, - засмеялся бог, - ты свое место знай!' Все же сатана такое подумал: 'Все равно богу без моей помощи трудно будет'. И стал плести из крепкой травы сетку, чтобы бог смог дотянуть голубой навес. 'Э, э! - подумал бог. - Ты хочешь насильно навязать мне помощь?' - И спешно создал мышей, которые сразу перегрызли сетку. Тогда сатана вздохнул и смиренно сказал: 'Вижу, бог, ты сильнее меня, даром дам совет'. - 'Что ж, сатана, раз ты показал мне смирение, я тоже к тебе доброе сердце стану держать и удобное жилище тебе устрою: все углы будут серой пахнуть, вместо ковров - змеиные кожи расстелю... Только... может, обманываешь, сатана?' - 'Пусть рыба лягушку обманывает, как раз вчера созданы тобою! О бог, доверься мне хоть раз!' - 'Что ж, говори'. - 'О бог всесильный, обними землю твоими мощными руками и дави, пока не уместится под небом'. Бог тут же стал сжимать землю и не отпускал, пока не подогнал ее под края неба. Но, оглянувшись, страшно удивился: что это? Вместо ровной земли горы, ущелья, долины, скалы, пещеры, пропасти... Хотел рассердиться, но вдруг улыбнулся, от улыбки бога к земле солнце склонилось, и так красиво лучи, зеленые, желтые, синие, розовые, осветили всю неровную землю, что бог растроганно крикнул сатане: 'Очень красиво придумал! Живи, сатана, где хочешь, твой ум везде пригодится! А серу и ковры из змеиных кож с собой возьми!..' Вот, люди, почему, сколько бога ни просим изгнать сатану, не слушает наши молитвы: раз слово дал, не может нарушить.

- И хорошо делает, - внушительно сказал Гамбар, который так слился с камнем, что сам стал невидимым. - Если бог начнет нарушать слово, то люди совсем с ума сойдут.

- Правда, правда! Разве хорошо бы было, если б не приехали в Ничбисский лес, хотя гонцам из Носте слово дали?

- Все же спасибо сатане: страшно подумать, вдруг пришлось бы на гладкой земле жить.

- Еще то скажи - под половиной навеса.

- А под другой половиной что было? Старейшие обернулись, к Моле и с настойчивостью вопрошали:

- Что было? Отвечай: мор? пир? Эласа, меласа?*

______________

* Непереводимое восклицание из часто употребляемой в грузинских сказках концовки.

Смущенно поглядев на небо, ахалубанец нерешительно сказал:

- Не знаю, почему тогда не спросили кахетинца, - может, потому, что у него голова на тыкву походила; но, думаю, под другой половиной ничего не было.

Засмеялись старейшие. Хосиа порывисто вскочил, переметнулся на верхний камень, тренькнул, подражая черноголовой сойке, и уже хотел высказать свое мнение о кахетинце, который, очевидно, приехал в гости из страны Дидари (мифической страны лгунов), но под обрывом в сумраке послышался торопливый цокот, и выборные бросились навстречу уже виднеющимся всадникам.

Приятно польстила крестьянам пышность наряда посланцев Моурави. Сияя праздничными куладжами и оружием, Даутбек и Димитрий, соскочив с коней, сперва низко поклонились выборным, потом громко приветствовали: 'Победа старейшим!' В ответ также послышалось радостное: 'Победа азнаурам!' Десять дружинников, сопровождавших 'барсов', тоже спешились и низко склонились перед выборными.

Оглядев воинский наряд пышущих здоровьем ностевцев, Гамбар за всех ответил: