Сколько это будет стоить?

Грузов улыбнулся еще веселее.

— Если… две краснень…

— Да сделайте одолжение! — и Весенин живо опустил руку в боковой карман, но Грузов жестом остановил его.

— Я, Федор Матвеевич, отлично понимаю вашу душу и знаю, что вы заплатите. До окончания же работы денег брать не желаю!

— Как хотите!

— Ну, вот и улажено, — сказал Долинин и, увидев — в дверях прислугу, прибавил: — А теперь не хотите ли со мной пообедать?

— Какое! — Весенин махнул рукою. — Мне еще в двадцать мест! Ведь завтра все едут в деревню. А вот вечерок я у вас отниму.

— Милости просим!

— Пока всего хорошего! — и Весенин исчез так же быстро, как появился. Долинин посмотрел из окна, как тот легко сел на велосипед и покатился по аллее.

— Ловкая штука! — заметил Грузов. Долинин отошел от окна.

— А вы, Антон Иванович, пообедаете — и за работу! Ну, идемте!

Они прошли в столовую.

За обедом горничная подала Долинину письмо.

Он посмотрел на конверт и поморщился, после чего вскрыл его и бегло прочел записку.

— Держу пари, что от Дерунова, — произнес Антон Иванович с таким видом, словно обнаружил глубочайшую проницательность.

— Да, — ответил Долинин, — просит позволения зайти вечером и оставить у меня какие-то векселя для протеста. Вы уж примите его за меня!

— А-а! Скажите на милость! — проговорил Грузов и поспешно стал глотать горячий суп.

Долинин ел также молча. Беспокойство снова овладело им. Два часа, как ушел брат, и его все нет. Дерунов, наверное, уже вернулся со службы из своего банка и вдруг встретился с ним там, дома!.. При этой мысли Долинин даже откинулся к спинке стула. Горничная убирала тарелки, заменяя их чистыми, уносила кушанья, заменяя их, и Долинин ел все механически, ничего не замечая вокруг. Он и поднялся из-за стола только следом за Грузовым и, когда тот ушел к себе в контору, медленно поднялся по лесенке наверх, в свой кабинет. Это была уютная комната, с широкой софою, большим письменным столом, вся заставленная книжными шкафами. Из нее лесенка в шесть ступенек вела в крытую стеклянную вышку. Долинин занимался астрономией и подолгу просиживал на своей вышке, следя за течением звезд в телескоп или подзорную трубу.

Долинин лег на софу. Сон быстро сморил его, но мысли о брате занимали и сонный ум. Долинин вдруг увидел Николая. Он вошел к нему тихо, бледный, с окровавленными руками, и сказал: 'Брат, я убил его. Я не мог осилить своей ненависти!'

Холодный пот облил Долинина. 'Что ты сделал?' — воскликнул он в ужасе и вскочил.

— Вам сюда подать чай, барин? — спросила его горничная. Он еще не мог прийти в себя.

— Что? — спросил он, тревожно озираясь.

— Сюда, говорю, подать чай или сойдете? — повторила горничная.

— Брат не вернулся? — поинтересовался он, вспомнив сон.

— Нет еще. Как ушли, еще не вернулись!

— А! — Долинин вздохнул с облегчением. — Чай? — сказал он. — Чай снесите Грузову, а мне подадите потом, когда придет брат или Весенин. Сюда подадите!

И он опять остался один. Знойный день, как и накануне, сменился ненастной ночью. Опять гремел гром и лился дождь, все наполняя угрожающим шумом. Долинину стало жутко. Он зажег лампу. Влетел комар и с монотонным зудением стал биться о горячее стекло. Долинин раскрыл книгу, но не мог читать.

Заскрипели ступеньки. Он поспешно обернулся. Это был Весенин.

— Вот и я, — весело сказал он. — Ну и погодка! Ад на дворе. 'Шел дождь, и перестал, и вновь пошел!..' Скажите, что у вас тут делал Анохов? Вы его не видели? Странно! Он все тут вертится. От вас ехал — его встретил, теперь опять. Что вы такой бледный?

Весенин, видимо, был оживлен.

— Я? — ответил Долинин, откладывая в сторону книгу и вставая, чтобы подать Весенину руку. — Удивительно! Я не нервный вообще, но сейчас меня встревожил сон.

— Что за сон?

Долинин покачал головою и серьезно сказал:

— Никому не расскажу его, но долго не забуду. Вы верите в пророческие сны? — хрипло спросил он.

— Верю ли? — Весенин сел и закурил папиросу. В это время служанка внесла чай. — Видите ли, с другим бы я на эту тему позубоскалил, но с вами это неловко. Вы человек серьезный, — он улыбнулся. — Лично я реалист и по складу ума, и по образованию, и толковать свои сны не стал бы, но в то же время не смею отрицать пророческие сны, а потому… просто избегаю думать об этих материях.

— Я сам не верю в пророчества, но бывают ужасные сны!

Долинин провел рукою по лицу, будто смахивая кошмар.

— Вы поэт и достаточно взволнованны, — участливо сказал Весенин, — бросим эту тему и заговорим о живом деле. Я хотел бы до времени скрыть эту покупку… Главным образом от Дерунова.

Долинин с удивлением посмотрел на него.

— Видите ли… мы его подводим, и он ужасно обозлится. Сухотин ведь у него запутался, и он думает за гроши получить это имение, и вдруг — нос! От этого мы так и торопимся. Вот обозлится-то!

Весенин рассмеялся.

— Это очень злой и мстительный человек, — предостерег Долинин, — он заплатит если не Можаеву, то вам.

— Ге! Что он мне сделает? — Весенин беспечно махнул рукою и потом, немного помолчав, заметил: — Не выношу этого господина, и в то же время жена его мне невыразимо нравится. Глубокая, сосредоточенная натура; вероятно, мечтательница и, несомненно, чиста до святости. Скажите, как такой негодяй мог жениться на такой девушке? Вернее, наоборот: как она могла выйти за него?

Долинин отвернулся, чтобы скрыть невольное свое волнение; затем, окутав себя дымом папиросы, ответил:

— Банальная история: бедность и лишения, больная мать, брат-шалопай, их усиленные просьбы — и к этому случайное легкомыслие человека, любимого ею…

— В экзальтированной головке, — продолжил Весенин, — сложилась мысль о разбитой жизни и явилось желание принести себя в жертву. Как по книжке! — окончил он и потом задумчиво прибавил: — Да, есть такие женщины, которые не успокоятся, пока не принесут себя в жертву! Есть дети?

— Дочь!

— Ну, хоть это ей утешение. Знаете, почему я ею заинтересовался?

Долинин покачал головою.

— Вера Сергеевна очень дружна с нею, и при этом тайно! — Весенин выпустил струю дыма. — Меня заинтересовала эта дружба, и я стал следить за madame Деруновой. И что же? Те же черты. Только Веру Сергеевну не ломала жизнь, она еще не любила и Бог уберег ее от разочарования, она и смелее, и экзальтированнее. Та же вся ушла в себя…

Долинин ничего не ответил. Весенин вдруг оборвал речь и замолк.

Заскрипела лестница. Долинин с тревогою взглянул на дверь и опять был разочарован. Нагнув голову, словно боясь ушибиться о притолоку, в комнату вошел Грузов с кипою бумаги.

Весенин быстро встал.

— Неужели окончили? — вскричал он.

— Все-с! Осталось считать, — улыбаясь, ответил Грузов.

— Вот спасибо-то! Кладите сюда, — указал он на софу, — получайте деньги! Ай да Антон Иванович!