— Артем Петрович, беда!
Медведев все понял: девочка умерла. Он почему-то не мог прямо глянуть в растерянное лицо Журавлева, наконец все-таки поднял на него глаза.
— Она умерла?
— Да, умерла. — Журавлев кинул смятенный взгляд на чукчей. Пойгин, почувствовав неладное, спросил у Медведева:
— Что случилось? Я понял, что этот русский сообщил тебе плохую весть.
Артем Петрович прокашлялся, дотрагиваясь до горла, болезненно поморщился и тихо сказал:
— Умерла Рагтына…
Пойгин зажмурил глаза, словно только так он был в силах осмыслить, что сказал Рыжебородый, и когда открыл снова, то увидел прежде всего лицо Выльпы, бескровное, с перекошенным, вздрагивающим ртом.
— Он, кажется, сказал, что Рагтына умерла, — промолвил Выльпа так, будто умолял Пойгина разуверить его. Все в нем, казалось, кричало: это неправда, я ослышался.
Пойгин промолчал. Глянув с откровенной враждебностью на русских, он кивнул головой Выльпе и, тронув нарту, помчался к берегу. Выльпа сделал несколько неверных шагов вслед за Пойгином и потом побежал, низко опустив голову.
— Что здесь надо этому шаману? — угрюмо спросил Журавлев. — Не вовремя принесло служителя духов…
Медведев не слышал Журавлева. Машинально обрывая наледь с бороды, он спросил:
— Детишки знают о смерти Рагтыны?
— Знают. Девочки плачут. Мальчики забились по углам и молчат. Вскрытие показало…
Увидев, как меняется лицо Медведева, Александр Васильевич бросился к нему, схватил за плечи.
— Вам плохо? Присядьте. Ах ты ж… Скверно-то как, все скверно…
— Разворачивайте свою упряжку. Поезжайте, я догоню. Мне надо побыть одному.
— С какой злостью и презрением посмотрел на меня этот шаман…
— Не слишком ли вы обеспокоены собой?
— Я не о себе. Я о шамане. Теперь не оберемся беды. Можно себе представить, как он это использует…
Медведев махнул рукой, неприязненно отвернулся от Журавлева. Присев на нарту, зачерпнул горсть снега, поднес ко рту. «Вскрытие. Врачи произвели вскрытие. Конечно, за этим стоит элементарный врачебный долг и непререкаемые юридические правила. Иначе поступить они не могли. И все же, все же… Как теперь доказать чукчам, что Рагтыну резали уже после смерти? Вот, вот она, страшная несуразица, более чем страшная…»
Журавлев давно уехал, а Медведев все еще сидел на нарте, не чувствуя холода. Когда поехал, собак не погонял, словно старался выиграть время, собраться с силами. И вдруг начал яростно торопить упряжку. «Что же я делаю? Пойгин и Выльпа умчались на берег. Кто знает, как они себя поведут».
Едва въехал Медведев на культбазу, как навстречу ему выбежала жена.
— Скорее к больнице! Только будь осторожен. У них ножи!
— У кого?
— У Пойгина и отца Рагтыны.
Артем Петрович прикрикнул на собак и помчался к больнице. На крыльце стационара, закрывая собою дверь, стоял Журавлев и уговаривал чукчей:
— Вы лучше спрячьте свои ножи. Не боюсь я их, не боюсь, понимаете?
— Отдай Рагтыну! — хрипел Выльпа. — Вы ее зарезали…
— Кто тебе сказал эту глупость?
— Ятчоль сказал. Вы ее зарезали… Теперь в деревянном ящике закопаете в землю. Я не хочу, чтобы она умерла два раза. Из ямы она не может уйти в Долину предков. Отдай Рагтыну!
Пойгин молчал, однако нож был крепко зажат в его руке. Александр Васильевич видел это и старался показать именно Пойгину, что он решительно ничего не боится. Нет, Журавлев не упивался своим бесстрашием, не думал, что вот наконец и случилось то, что не раз виделось ему в разгоряченном воображении. Он не думал о том, пустят или не пустят в ход ножи разгневанные чукчи, ему хотелось только одного: не позволить Пойгину и Выльпе ворваться в больницу, перепугать врачей. Да и мало ли что могло случиться в этой непредвиденной ситуации. Увидев Медведева, Журавлев облегченно вздохнул, сказав со спокойствием человека, который, быть может, впервые в жизни почувствовал, что значит самообладание мужчины:
— Мы здесь немножко поссорились. Они требуют труп Рагтыны…
Артем Петрович на мгновение задержал взгляд на Журавлеве, как бы оценив его заново, подошел к Пойгину, спокойно сказал, дотрагиваясь до чехла на его поясе:
— Спрячь нож. Случилось горе. Неужели мы будем добавлять к нему еще и другое?
— Ты мне ответь… Резали Рагтыну русские шаманы? — спросил Пойгин, медленно засовывая нож в чехол. — Только говори правду. Мы все равно увидим ее. Если закопаете в землю — мы выкопаем ее и увезем.
— Рагтыну резали, когда она уже была мертвой…
— О-о-о, так все-таки резали! — Пойгин опять потянулся к ножу. — Ты же сказал… Ты же поклялся…
— Ну как мне тебе доказать, что Рагтыну резали уже неживую.
— Зачем резать мертвую?! Зачем?!
— Пойдем в больницу. Врач вам все объяснит… — Медведев повернулся к Журавлеву. — Идите к детям.
Пойгина поразили резкие незнакомые запахи, едва перед ним открылся вход в обиталище русских шаманов, он даже на какое-то время зажал нос. Болезненно морщился и Выльпа, с испугом оглядываясь вокруг. Убитый горем, он не заметил, как оказался вместе с Пойгином и Рыжебородым в большом деревянном вместилище с белыми стенами и таким же белым потолком. Навстречу им поднялся седой человек с сухощавым усталым лицом. Одет он был во все белое. На подставке сидела русская женщина, тоже в белом. Лицо ее было заплаканным.
— Тут вам все объяснят, — осторожно прокашлявшись, сказал Рыжебородый. Он притронулся к локтю Выльпы и добавил: — Сядь вон на ту подставку. Если тебе здесь неудобно, садись на пол. Наша скорбная беседа может оказаться долгой…
Выльпа сел на пол у стены, предварительно осмотревшись, достал дрожащими руками трубку, раскурил. Рядом с ним присел и Пойгин, принял от Выльпы трубку, жадно затянулся.
— Разрешите мне сначала поговорить по-русски с этим человеком, — попросил Рыжебородый, показав на седого. — Мне надо знать, как все было…
Пойгин не ответил, уставившись с бесстрастным видом в окно, а Выльпа едва приметно кивнул в знак согласия головой, несколько удивленный, что потребовалось его позволение.
— Ах, Вениамин Михайлович, как же это?.. — сказал Медведев, присаживаясь на стул против главврача Сорокопудова.
— Надо удивляться, что с таким сердцем она дожила до девяти лет, — печально сказал Сорокопудов.
— Где она сейчас?
— В операционной…
— Я хочу подготовить вас к самому страшному… Кто-то пустил среди чукчей слух, что вы оперировали девочку… Иначе говоря, по их представлениям, мы, русские, ее зарезали…
— Вот даже как…
— Самое драматическое в нашем положении то, что вы произвели вскрытие… Я понимаю, это закон… Но я мучительно гадаю: что делать дальше?
Сорокопудов пожал плечами, устало потер лоб, сказал с тяжким вздохом:
— Хоронить, Артем Петрович, хоронить. — Кинул горестный и несколько недоуменный взгляд в
