— Вы, значит, добрые?
— Почему добрые? Отправим счет твоему начальству.
— А если наши не заплатят?
— А не заплатят, мы им голову твою пришлем! Курьерской почтой. Шутка.
Но никакой шутки в голосе не чувствовалось. «В чем, интересно, шутка: что голову пришлют или что курьерской почтой?» — подумал Андрей, глядя, как ночной город мелькал меж изгибами автомобильных корпусов. Свернув с бульвара и разогнавшись по спиральному подъему развязки, машина скользнула на многорядную эстакаду и пошла на уровне вторых этажей Даунтауна. Прямоугольные, скошенные, цилиндрические корпуса небоскребов, подсвеченные прожекторами, выступали один из-за другого, разворачивались в ночном небе. Сплошной блеск темного стекла сменяли бетонные плоскости и ступенчатые ряды окон. Между ними струились улицы, словно реки цветного света, заполненные блестящими авто. С «пьяцетт» — площадок у входов в билдинги, взлетали ртутно-серебряные струи фонтанов, раскидистые сине-зеленые пальмы замерли в узких лучах подсветки. Вырываясь из густых черных теней, мимо прошли огромные диагональные кресты на башне Азиатского банка, растянутые между круглыми угловыми столбами, покрытыми блестящей сталью. Перед корабельными надстройками на крыше банка, мигая рубиновыми огнями, летел маленький полицейский вертолет. Китаец до отказа вывернул голову и внимательно отслеживал его полет, одновременно приблизив к уху рацию.
— Все нормально? — спросил Андрей.
Чен не ответил. Немного снизив скорость, машина свернула на спиральный спуск очередной развязки и, проскочив в тени между мощными косыми опорами, выехала на нижнее шоссе, уводящее из города.
«Красиво все-таки... Мираж какой-то. Нет, определенно в кайф, что остался!» Лучше бы, конечно, закатиться сюда свободным человеком, да чтоб бабок полны карманы. Но такова уж судьба курьерская — ешь что дают, как говорится. Даунтаун тем временем остался позади, в мутной ночной мгле показались черные кубы жилых многоэтажек, расчерченные пунктирами светлых окон. «А в сон-то тянет... Двое суток почти не спал...»
— Ты как? — снова обернулся Чен.
— Нормально.
— Можешь спать, если хочешь. Ехать долго.
— Куда мы едем?
— К Крысе, помимо прочего. Если тебя это интересует.
Шинкарев промолчал.
— Интересует ведь? — переспросил китаец. Глупый вопрос. Стук сердца прорвался сквозь тренированный самоконтроль.
— Интересует... отчасти.
— От какой, интересно, части?
«Остряк хренов! К Крысе, значит... Это меняет дело, причем неизвестно, в каком отношении. Скорее всего, во многих сразу».
— А почему ты ее так зовешь?
Давно хотел спросить, а у самой Крысы как-то неловко. Да и то сказать, больше им делать было нечего, как выяснять, почему Крысу зовут Крысой!
— Не только я, — спокойно ответил Чен. — Глупость, в общем-то. Перед первым приездом сюда, пару лет назад, она отправила нам факс и подписалась сокращенно от Патриции: Pat. Прошло с какими-то пятнами, и подпись оказалась с лишней закорючкой, что-то вроде Rat. Отсюда и пошло. Насколько я знаю, по досье она тоже «Крыса».
«Ну, разумеется».
— Ей самой-то нравится?
— А кто ее спрашивает? Так, смеется. Говорит, что и по гороскопу она Крыса.
«Это сколько ж ей тогда, если по гороскопу?.. Хотя какая разница, раз девушка смеется. Что ж, приятно будет повидаться. Полагаю, что приятно».
***
С Крысой Андрей должен был встретиться несколько месяцев назад, в Хельсинки. Андрей часто выезжал в Финляндию — это было удобное и безопасное место передачи товара. Кроме того, в финских институтах и лабораториях его фирма регулярно размещала заказы в области R&D[4] — термин, даже внутри России окончательно заменивший советскую аббревиатуру НИОКР, вместе с исчезновением минимальных возможностей этих самих НИОКРов.
А поскольку своих возможностей не было, приходилось кормить чухонцев — «Нокиа», АББ, «Бенефон» и прочих, подвизавшихся в области шифровки и коммутации управляющих сигналов, предназначенных для передачи через компьютеры и мобильные телефоны.
В тот хмурый зимний день, побывав в научно-исследовательском комплексе «Нокиа», Андрей направился в центр Хельсинки, на перекресток Маннерхей-минтие и Алексантеринкату (то бишь дороги маршала Маннергейма и улицы царя Александра Второго). Здесь, напротив «Свенскатеаттери» (Шведского театра) его и должна была ждать Патриция. К тому времени минимальная легитимность их свиданий была закреплена явочным порядком — по крайней мере, пули в затылок от своих он не ожидал, — но бдительности терять не следовало. Андрей стоял, засунув руки в карманы просторной куртки толстого серого сукна, время от времени поглаживая ладонью коротко стриженые волосы на крепкой круглой голове. С низкого неба падал снег, пешеходы густо шли по слякотному тротуару, который блестел в свете фонарей и реклам. Прошло десять минут после назначенного времени, но Крысы — дамочки вообще-то по-американски пунктуальной — все еще не было. Шинкарев достал сотовый, когда кто-то вежливо тронул его за рукав. Андрей обернулся — перед ним стоял молодой китаец в длинном черном пальто.
— Ты Эндрю? — спросил он по-английски.
— Я. — Отпираться вроде не было причин. — А ты кто?
— Она не придет, — не представившись, сообщил китаец.
— Кто «она»?
— Крыса. Если ей звонишь, не звони.
— Это она так решила?
— Нет, — отрицательно помотал головой китаец. — Не она. Ши-фу.
«Вот как. Ши-фу». Андрей знал, что «Ши-фу» — по-китайски «Мастер» или «Учитель», прежде всего мастер боевого искусства либо какой-нибудь эзотерической школы. Но Андрей еще очень мало знал о Крысе. Новость о каком-то Мастере ставила лишь новые вопросы. Чему, скажите на милость, она там учится — по-китайски ноги раздвигать?! (Как выяснилось впоследствии, в том числе и этому). И вообще, чего ради респектабельная полуфранцуженка-полуамериканка из международной электронной компании завела подозрительные шашни с китайцами? Впрочем, чего на свете не бывает. Как заметил еще Козьма Прутков: «Глядя на мир, нельзя не удивляться».
Интересно, мелькнула мысль, с какими именно китайцами спуталась Крыса: с островными, континентальными, эмигрантскими? Может, вообще ни с какими — часто разведки подходят к клиенту «под чужим флагом». Это даже считается высоким классом агентурной работы. Скажем, нравятся лоху «имярек» самураи с сакурой, ему и подводят натурального японца-вербовщика, предлагающего потрудиться на Страну восходящего солнца. А японец-то, несмотря на свою узкоглазую «харизму», поставляет информацию вовсе не в Японию, а, скажем, в Израиль, а то и вовсе в страну Буркина-Фасо, что в переводе с африканского значит «Родина честных людей». Вот Крыса, например, честный человек — une femme de bien
— Так она что, сама мне позвонит? — спросил он китайца.
— Может, позвонит, может, нет, не знаю. Как Ши-фу скажет. — Пожав плечами, китаец произнес это, словно нечто само собой разумеющееся.
Для Андрея не было само собой разумеющимся, что какой-то хренов Ши-фу указывает его женщине, куда ей ходить и кому звонить. Но мнением Андрея, похоже, интересовались меньше всего.
— Ну, ребята, у вас прямо волюнтаризм какой-то! — Шинкарев все же высказал свое мнение хотя бы этому китайцу. — Ладно, пошел я. Ши-фу вашему привет, пусть живет, не кашляет.
