—   Помнишь, ты сказал: переброска китайского батальона — единственная хорошая новость среди дерьма. А судьба китайцев оказалась самым большим дерьмом, — заметил Андрей.

—   Не самым, — возразил китаец. — Я даже думать не хочу, каким будет самое большое.

—   Мы можем что-то сделать?

—   Уже делаем.

—   Что именно?

—   А ты будешь делать то, что я скажу? Точно и без всяких уверток.

—   Да, — коротко ответил Шинкарев.

Сейчас если соглашаться, только так. И если отказываться, тоже сразу, не виляя.

—   Хорошо, — принял Чен его ответ. — Буду говорить каждый раз, что делать в данный момент. Устраивает?

—   Валяй.

Китаец остановил такси, назвав адрес в Даунтауне. Улица, зажатая стенами небоскребов, была запружена машинами, ее пересекали бетонные эстакады, по которым проскакивали стреловидные поезда. Внезапно все содрогнулось от тяжелого вибрирующего гула, и в створе улицы показался массивный корпус «Боинга», идущего на посадку.

«Словно и войны никакой нет. А может, так и надо? Солдаты воюют, торговцы торгуют...»

Такси остановилось у высокой призмы небоскреба, облицованного непрозрачным бронзовым стеклом. Просторный холл был отделан мрамором, в центре — причудливая глыба темно-красного камня, окруженная цветами. У стен — несколько черных кожаных диванов; в одном углу — кафе, в другом — пестрый журнальный киоск. Андрей присел, глядя на проходящий народ. Он понял, куда попал — в электронно- финансовый комплекс, один из «оазисов», заботливо приготовленных для «новых кочевников». Граждане «золотого миллиарда», кочующие из «оазиса» в «оазис», вооруженные магнитными карточками, сотовыми телефонами, кейсами из крокодиловой кожи, сопровождаемые прикормленными «белыми воротничками» из туземцев, — уверенно направлялись к скоростным лифтам. Они были начальниками. Весь мир был их конторой и публичным домом, распластываясь перед зеленым баксом с той же готовностью, с какой под боссом раздвигает ноги холеная секретарша.

«Может быть, любой нормальный мужик хотел бы занять среди них место? Не думаю. Проблема в том, что просто отказаться недостаточно. Если не здесь, то где? Если не баксы, то что? На субботник? Спасибо, было уже...»

— Пошли! — махнул Чен, успевший переговорить с кем-то по местному телефону.

Прицепив на грудь гостевые бирки, оба направились к лифту. В зеркале отразились двое крепких мужчин в легких светлых костюмах и белых футболках, туго обтягивающих крепкие торсы. Оба широкоплечие, загорелые; один высокий, другой пониже. «Двое в штатском». Шинкарев себе понравился, только кисти рук уж очень выбивались из имиджа — загрубевшие, с обломанными ногтями и следами оружейной смазки.

Лифт быстро пошел наверх и открылся в небольшом холле: тот же серый мрамор, темный стол секретарши, на белой стене — крупными черными буквами: «Loral Electronics Inc.»^[47]. С другой стороны фотография — президент США Уильям Джефферсон Клинтон пожимает руку лысому горбоносому мужчине. Мужчина высок, одного роста с Клинтоном. В углу фото — автограф: Бернард Шварц, генеральный директор компании «Лорал».

—  Посиди пока здесь. — Чен скрылся за стеклянной дверью коридора.

«Лорал»! — глянув на стену, подумал Шинкарев. — Они не в игрушки играют. Нет, постой: не должен был Чен сюда приходить! Ну, никак не должен! Если только той ночью не доставили чего-нибудь специально для этих ребят. Второй вариант — должна была действовать Крыса, а поскольку та убита, вместо нее нарисовался Чен. А я что тут делаю? Или я уже покойник, просто мне сказать забыли?»

May I help you? (Могу я помочь вам?) — повернулась к нему секретарша, китаянка в мини-юбке, с круглыми черными глазами, ярко накрашенным ртом и волной блестящих черных волос, обходящих нежный матовый лоб.

—   Thanks, miz, I'm OK (Благодарю вас, миз, все нормально (англ.)).

«Интересные они какие, южные китаянки, — совсем не узкоглазые. Малайская кровь сказывается. И вот что значит другая раса — ножки вроде стройные, а красивые они или нет, не могу понять...»

—  Ты что, заснул? И перед такой девушкой!

Чен вернулся из коридора, сразу стал шутить с секретаршей. Правда, китаец говорил на северном, пекинском диалекте, а девушка на «кантонезе». Они неважно понимали друг друга, так что его шутки не производили большого впечатления.

— Поднимайся,— наконец скомандовал китаец Шинкареву.

Они вошли в узкий коридор, приблизились к массивной двери красного дерева. Стекла в ней имитировали старинные — мутно-зеленые, пузырчатые.

—  Так, — сказал Чен, остановившись перед дверью, — возможно, тебя тут кое о чем спросят. Сам решай, что ответить.

—  Кто спросит?

—  Увидишь. Иди, иди!

Чен повернул обратно, к посту секретарши. Шинкарев постучал в дверь.

— Come in! — ответил голос на «американском английском».

В просторном кабинете окно занимало всю стену. Там в светлой утренней дымке высились небоскребы Даунтауна. Из-за стола поднялся полковник Кеннет Паркер — загорелый сорокапятилетний калифорниец с легкой сединой в волнистых волосах, уложенных в аккуратный пробор. На нем был охристо-желтый пиджак, синяя рубашка с фиолетовым галстуком, отутюженные серые брюки, коричневые туфли на толстой подошве. Шаг навстречу, крепкое американское рукопожатие.

—  Хелло! — Полковник широким жестом указал на кресло перед столом.

—  Здравствуйте.

Шинкарев не знал, кто перед ним. Он сел, положил ногу на ногу. Кресло очень мягкое, очень удобное. Утопая в подушках, чувствуя комфорт, сидящий теряет бдительность и, в конце концов, болтает много лишнего. Но Андрей знал это — сиживал уже, были обстоятельства. Он выпрямил спину, чуть напряг бедра; мужчина заметил это.

—  Поговорим о вас? — предложил он.

—  Скучная тема.

—  Это уж мне решать. Кажется, ваше лицо мне знакомо...

—  Понятное дело... — усмехнулся Андрей.

«За дурака держит, что ли? После вчерашних-то новостей!»

—   Нет, — возразил хозяин кабинета, — я имел в виду другое. Мы могли встречаться раньше? Ангола, Афганистан, Босния? Может, Вьетнам?

—   Мы никогда не встречались. И я никогда не был ни в одной из этих стран.

—   И вообще вы простой русский колхозник, сюда приехали в шоп-тур, а в это здание зашли, разыскивая сортир. Кофе? Может, виски?

—   Нет, благодарю.

—   Должен предупредить, что сдать вас полиции — дело десяти минут. Вы понимаете, в кого вас превратят местные копы, попади вы к ним?

«Блеф» Между разведками серьезных стран действует негласный договор: не применять насилие. Иначе сегодня вы — с нашим, завтра мы — с вашим. Другой вопрос, кем считает Шинкарева этот мужик, судя по всему, янкес? «Хороший понт дороже денег». Понтировать придется — но в какую сторону? На повышение или на понижение?

—   Не знал, что представляю интерес для местной полиции, — спокойно ответил Шинкарев. — Я действительно здесь проездом и в ближайшее время покину эту страну.

—   В таком случае, не подвезти ли вас в аэропорт?

—   Спасибо, не требуется.

—   Вот это правильно. Странно, — американец внимательно оглядел Андрея, всмотрелся в его лицо, — странно. Вы действительно... только не обижайтесь, ради Бога... не Ви-Ай-Пи. Не Очень Важная