– Марбер отвалил Нельсону пять штук? Когда?
– Примерно месяц назад.
– А может, это плата за какую-нибудь работу?
Этот вариант Хайндз уже обдумал.
– Марбер не выставлял Нельсона, если ты помнишь. К тому же выплаты такого рода не производятся с личных счетов. Нет необходимости скрывать то, что никто и так не сможет увидеть.
Шивон глубоко задумалась.
– Нельсон в тот вечер был возле галереи.
– Хотел получить еще денег? – предположил Хайндз.
– Думаешь, он шантажировал Марбера?
– Возможно, а может быть, хотел ему что-нибудь продать. Я вот думаю, часто ли бывает так, что ты, насмерть разругавшись с человеком, потом платишь ему четырехзначную сумму, да еще и конфиденциально?
– Так что все-таки он ему продал? – Шивон, казалось, забыла про голод. Хайндз кивком указал на недоеденный кекс, требуя его доесть.
– Наверно, на этот вопрос следует искать ответа у него самого, – сказал он. – Как только ты съешь все, что у тебя на тарелке…
Нельсон, выполнив указание Шивон, явился в участок Сент-Леонард со своим адвокатом. Обе комнаты для допросов были свободны: команда Ребуса, как говорили, поехала по стоянкам фургонов. Шивон обосновалась в комнате для допросов №2, сев на тот стул, где накануне – во время допроса Донни Дау, закончившегося побегом, – сидел Линфорд.
Нельсон и Уильям Оллисон расположились напротив, а Дейви Хайндз сел рядом с ней. Они решили записать всю встречу на пленку. Это могло повлиять на атмосферу встречи; иногда люди нервничают, зная, что говорят в микрофон… зная о том, что все сказанное может быть впоследствии использовано против них.
– Это будет и вам и нам на пользу, – объяснила Шивон, следуя правилам ведения допроса.
Оллисон четко оговорил условие: будет сделано две копии – одна для криминальной полиции, вторая для его клиента.
После этого перешли к делу. Шивон, включив магнитофон, назвала себя и предложила остальным сделать то же самое. Когда Малколм Нельсон говорил, она внимательно следила за ним. Художник сидел, приподняв брови, словно удивлялся, что вдруг оказался в таком окружении. Волосы на его голове были, как обычно, взъерошены, на нем была толстая свободного покроя рубашка из хлопка, надетая поверх серой футболки. Случайно или намеренно рубашка была застегнута не на ту пуговицу, поэтому половина воротника вместе с пуговицей болталась под шеей.
– Как вы нам уже говорили, мистер Нельсон, – без предисловий начала Шивон, – в тот вечер, когда был убит Эдвард Марбер, вы были возле галереи.
– Да.
– Напомните, пожалуйста, зачем вы туда пришли.
– Мне было интересно узнать, что происходит на выставке.
– У вас не было других причин?
– Например, каких?
– Вы должны только отвечать на вопросы, Малколм, – перебил его Оллисон. – И не должны добавлять ничего своего.
– Ну хорошо, поскольку мистер Нельсон
Хайндз, щелкнув замочком на тоненькой папке, открыл ее и, вынув копию чека, протянул ее через стол.
– Будьте добры, просветите нас, что это? – попросил он.
– Детектив Хайндз, – объявила Шивон, комментируя для записи на пленку действия своего помощника, – показывает мистеру Нельсону и мистеру Оллисону копию чека на пять тысяч фунтов в пользу мистера Нельсона с датой примерно один календарный месяц тому назад. Чек подписан Эдвардом Марбером, деньги сняты с его личного банковского счета.
Когда она закончила, в комнате воцарилось гробовое молчание.
– Могу я проконсультировать моего клиента? – нарушил тишину Оллисон.
– Допрос прерывается в одиннадцать часов сорок минут, – резким отрывистым голосом объявила Шивон, останавливая запись.
Обычно в моменты, подобные этому, ей до смерти хотелось курить. Они с Хайндзом стояли в коридоре напротив двери в комнату для допросов №2; Шивон, зажав в зубах карандаш, нервно переминалась с ноги на ногу. Билл Прайд и Джордж Силверз только что вернулись из Лейта и были готовы доложить ей о первом подробном допросе Донни Дау.
– Он знает, что сядет за убийство жены, – сказал Силверз. – Но клянется, что Марбера не убивал.
– И ты ему веришь? – насмешливо спросила Шивон.
– Это отъявленный мерзавец… я никогда не верю тому, что говорят подобные типы.
– Он немного не в себе из-за убийства жены, – как бы про себя произнес Прайд.
– Как это трогательно! – насмешливо-холодно отреагировала Шивон.
– Так мы будем предъявлять ему обвинение в убийстве Марбера? – поинтересовался Хайндз. – Хотя появился еще один подозреваемый…
– В таком случае, – раздался чей-то голос, – что вы здесь делаете?
Это была Джилл Темплер. Еще накануне они сообщили ей, что хотят пригласить на допрос Нельсона, и она это одобрила. Но сейчас она стояла в позе начальницы, ждущей доклада о результатах, – расставив ноги и уперев руки в бока.
– Он консультируется со своим адвокатом, – объяснила Шивон.
– Сказал уже что-нибудь?
– Мы только-только предъявили ему чек.
Темплер перевела пристальный взгляд на Прайда.
– Вы, я уверена, привезли из Лейта радостные новости?
– Не совсем.
Она шумно выдохнула.
– Надо наконец прекратить топтаться на месте. – Она старалась говорить потише, чтобы не слышали художник и его адвокат, но, несмотря на это, в ее тихом голосе отчетливо слышались и нетерпение, и неудовлетворенность.
– Да, мэм, – так же вполголоса произнес Дейви Хайндз и повернул голову на скрип двери комнаты для допросов №2: на пороге стоял Уильям Оллисон.
– Мы готовы, – объявил он.
Шивон и Хайндз вернулись в комнату. Закрыв дверь и включив магнитофон, они снова заняли свои места за столом. Запустив пальцы в волосы, Нельсон еще больше их взъерошил. Он несколько раз открывал рот, чтобы заговорить.
– Ну начинайте, Малколм, ведь вы уже готовы, – подбодрил его адвокат.
Нельсон откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
– Эдвард Марбер дал мне пять тысяч фунтов для того, чтобы я перестал докучать ему. Он хотел, чтобы я либо замолчал, либо уехал.
– По какой причине?
– Потому что люди начинали прислушиваться, когда я говорил о его мошенничестве.
– Вы просили его дать вам эти деньги?
Нельсон отрицательно покачал головой.
– Вам нужно ответить вслух, чтобы ответ был записан на пленку.
– Я ни о чем его не просил, – четко произнес Нельсон. – Он сам пришел ко мне. Сначала он предложил
