нужды не связываться, и она поспешно убрала голову. То же самое сделали и Баб-Ягун с Ванькой.

— Ты видел? — шепнул Ванька. — У них на груди сердечки! Шурасик со своими «дружильными» значками и сюда добрался! Вот шустрик! Интересно, как он ухитрился сделать так, что они его не прибили? Небось выучил все их нелепые пароли и отзывы.

— А что они тут делают в подвале? — спросила Таня.

— Разве непонятно? — удивился Баб-Ягун. — Ты же видела, возле чего они сидят. Охраняют Жуткие Ворота!

Едва он произнес «Жуткие Ворота», как по спине Тани пробежал холодок, и она новыми уже глазами уставилась на львов с кольцами в зубах и на тяжелые медные створки. Примерно на высоте тройного человеческого роста Ворота запирал громадный, с дубовый ствол засов. В этот момент Ворота вдруг стали сотрясаться, да так, что и стены подвала заходили ходуном. Затем безо всякого предварительного нагрева медь раскалилась, Ворота вдавились от могучего напора, и с обратной стороны в расплавленной меди отчетливо отпечаталось страшное лицо — безносое, безглазое, с одним лишь распахнутым ртом. Одновременно с этим с той стороны завыли, застонали тысячи яростных голосов. Хаос, заточенный в подземной темнице, в очередной раз пытался прорваться наружу.

— Ну-ну! Тише там! Не баловать! — не оборачиваясь, рявкнул Усыня. Видно, братья-богатыри давно привыкли к буйству языческих богов и проделкам духов хаоса, воющих и бьющихся о магическую преграду.

— Вон вторая лестница в Большую Башню! Только как мы туда проскочим? Эти чурбаки нас сразу заметят! — Баб-Ягун ткнул пальцем в раскрошившиеся древние ступени. Они начинались там, где на полу, раздавая карты, позевывал Дубыня.

Ванька улыбнулся. Какая же хорошая улыбка была у этого паренька! Таня буквально ощутила, как внутри у нее все теплеет.

— Есть один фокус! Я проделывал эту штуку с Идиот-сюдовым, чтобы отучить его кидаться с кулаками через каждые пять минут, — негромко сказал он. — Когда я досчитаю до трех, зажмурьтесь и не открывайте глаза, пока я не разрешу! Один... два...

— Ох, мамочка моя бабуся! — воскликнул Баб-Ягун, закрывая глаза ладонями.

Таня зажмурилась. С закрытыми глазами она услышала, как Ванька сказал «три», потом что-то громко треснуло и ярко вспыхнуло — это было заметно даже сквозь закрытые веки.

— Я ничего не вижу! — заорал вдруг Усыня.

— А теперь бежим! У нас всего минута, — шепнул Ванька.

Открыв глаза, Таня увидела, что Усыня, Дубыня и Горыня, вскочив, трут веки кулаками, а над костром, тая, поднимается розоватый дым. Не дожидаясь, пока богатыри-вышибалы вновь обретут зрение, ребята стремительно пробежали между ними и бросились вверх по лестнице. Вскоре снизу раздались крики и глухие звуки ударов. Похоже было, что циклопы попытались стащить у братьев быка, а те, прозрев, доступно объясняли им, почему этого делать не следовало.

— Как тебе это удалось? — восхитилась Таня, сообразив, что, пока Усыня, Горыня и Дубыня разбираются с циклопами, погони за ними не будет.

— Запросто. Корень росянки, кусочек янтаря и несколько шерстинок сфинкса! Срабатывает безотказно, если бросить это в костер, — пояснил Ванька Валялкин.

— Опять умничаем? Откуда у тебя шерсть сфинкса? Он же к себе никого не подпускает! — спросил Баб-Ягун, который терпеть не мог, когда Ванька его в чем-то превосходил.

— Это он тебя не подпускает, потому что задавак не любит. Кто у него занозу вынимал? — ответил Валялкин.

Баб-Ягун раздраженно запунцовел ушами.

Лестница с раскрошившимися ступенями, по которой они поднимались, была вырублена в толще гранита. Она выглядела такой старой, что было совершенно очевидно, что лестница была здесь и тогда, когда самого Ти-бидохса еще не было либо он только начинал строиться. Пока Таня прикидывала, сколько же ей тысячелетий, магический перстень неожиданно соскочил с ее пальца и запрыгал вниз.

— Стойте! Я уронила кольцо! — крикнула Таня, кидаясь за ним.

Проскочив ступеней десять, перстень замер и, внезапно зависнув в воздухе, выбросил искру. Таня торопливо наклонилась, спеша поднять его, но тут тяжелая плита внезапно провернулась у нее под ногами. С опозданием она заметила над плитой зеленоватое свечение! Опять магия! Безуспешно хватаясь руками за воздух, Таня рухнула вниз и, набирая скорость, помчалась в пустоту, лихорадочно пытаясь надеть на лету кольцо, которое она сжимала в кулаке, и крикнуть «Ойойойс гимякис брякис». Несколько долгих секунд она летела в узком тоннеле, пока внезапно не осознала, что падение уже закончилось. Кто-то подхватил ее в воздухе, а в следующий миг Таня поняла, что лежит на огромной заскорузлой ладони, а над ней нависает чудовищных размеров бородатая голова.

«Мамочки! Я угодила к титанам! Надо срочно падать в обморок!» — сказала себе Таня, но в обморок ей почему-то не падалось. Вот досада!

Оглядевшись, она поняла, что находится в тесной пещере, прорубленной в сплошном камне, в которой плечо к плечу стояло три титана — Котт, Бриарей и Гиетт. Сторукие, пятидесятиглавые, со спутанными волосами, отросшими за многие тысячелетия, титаны были так огромны, что богатыри- вышибалы, окажись они теперь рядом, выглядели бы в сравнении с ними как годовалые дети. Казалось, узкая пещера с трудом вмещает такую мощь. Зоркие, привыкшие к темноте глаза титанов пристально разглядывали Таню.

А потом держащий ее титан, самый старший из трех, вдруг протянул к ней палец, толстый, как телеграфный столб. Таня заслонилась руками, готовая к тому, что ее сейчас раздавят. Титан весело хмыкнул и, неумело коснувшись ее волос, убрал палец.

— Т-ты к-о? Я Бриарей, это Ко-отт и Ги-етт, — с огромным трудом произнося человеческие звуки, сказал он.

— Таня... Таня Гроттер... Я нечаянно сюда свалилась, не убивайте меня!

— Таня ГРО... — проревели все пятьдесят глоток Бриарея.

Таня пошатнулась, едва устояв на ногах от страшного гула.

— Лео... Гро... Со... Гро... т-ои ро-ди..? О-и дела... это хо-од, — отозвались Котт и Гиетт. В их реве слышалась нежность, хотя слова они выговаривали куда с большим трудом, чем Бриарей.

— Софья и Леопольд Гроттеры? Это мои папа и мама. Так это они прорыли этот ход? — удивилась Таня, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение. Если ее родители были в дружбе с титанами, значит, ей ничто не угрожает.

Стремясь различить слова, титаны повернули к ней заросшие уши и закивали. Теперь Тане стало ясно, почему перстень сорвался с ее пальца и выбросил искру. Он откликнулся на свою же магию, которую сам же произвел много лет назад, когда был на пальце у ее отца — Леопольда.

— Ч-и с ни? По-у о-и не прихо?.. — невнятно выговорил Бриарей.

— Они мертвы... Чума-дель-Торт убила их, — с трудом выговорила Таня.

— Чуа-е-То... Чуа-е-То! — повторили Гиетт и Котт, и ненависть перекосила их лица.

С ужасной силой они стали бить кулаками в стены. Посыпалась гранитная крошка. Казалось, весь Тибидохс наверху заходил ходуном. Таня упала и зажала руками уши. Заметив это, титаны, спохватившись, остановились. Таня увидела, что многие головы плачут, и крупные слезы путаются в их взлохмаченных бородах.

— Т-ои роди-ели бы-и хоро-ие лю-и! — всхлипывая, прогудела главная голова Бриарея. — О-и жа- ели нас и хо-ели нам по-очь. По-отому и сде-али этот ход. Ты то-а бы-а сов-ем ма-енькая. Лео-льд ста-ался дать тебе наде-ую за-иту, что-ы ты мо-а ни-его не бояться, и ему это уда-ось. Ты от-яла у Чу-ы всю ее си-у. Но будь осторо-а: Чума может ве-уть ее. Мы ее все нена-идим. Мы чу-уст-ем: во-оса больше нет, а Чу-а где-о ря-ом...

Внезапно крайней голове Бриарея пришла какая-то мысль, она шепнула ее той голове, что была рядом, та шепнула следующей, и наконец волна докатилась и до главной говорящей головы титана. Вслед за этим несколько дюжин рук стали поспешно рыться по карманам, пока в руки Тане не лег средних размеров глиняный кувшин, запечатанный сургучом. Громадная ладонь держала его бережно, опасаясь раздавить.