в моем.

– Он шутит! – вскричала графиня.

– Чуть-чуть, поверьте мне!

– Где она остановилась, наша сивилла?

– Вы прекрасно знаете: в «Поющем петухе», на улице Сен-Жермен-де-Пре. Большой черный дом с огромным петухом, нарисованным на листе железа Когда железо скрипит, петух поет.

– Это будет ужасная сцена!

– Я тоже так думаю. Но, по моему мнению, надо рискнуть. Вы мне позволите сопровождать вас?

– Ни в коем случае, вы все испортите.

– Вот что сказал мне наш прокурор, с которым я советовался: можете принять это к сведению. Избить кого-то у него в доме – за это штраф и тюрьма. Избить же его на улице…

– За это ничего не будет, – подхватила графиня. – Вы это знаете лучше, чем кто-либо.

На лице Жана появилась кривая усмешка.

– Долги, которые платятся с опозданием, возвращаются с процентами, – сказал он. – Если я когда- нибудь вновь встречусь с этим человеком…

– Давайте говорить только об интересующей меня женщине, виконт.

– Я больше ничего не могу вам рассказать о ней: поезжайте!

Жан отступил, уступая дорогу карете.

– Где вы будете меня ждать?

– На постоялом дворе. Я закажу бутылку испанского вина и, если вам понадобится поддержка, сразу же буду рядом с вами.

– Гони, кучер! – вскричала графиня.

– Улица Сен-Жермен-де-Пре, «Поющий петух»! – повторил виконт.

Карета, помчалась к Елисейским полям.

Через четверть часа она остановилась на улице Аббасьяль у рынка Сент-Маргерит.

Здесь графиня Дю Барри вышла из кареты. Она боялась, что шум подъезжающего экипажа предупредит хитрую старуху, которая, конечно, настороже и, выглянув из-за занавески, сумеет избежать встречи.

Поэтому, в сопровождении одного лишь лакея, графиня быстро прошла по улице Аббасьяль, состоявшей всего только из трех домов, с постоялым двором посредине.

Она скорее ворвалась, нежели вошла в растворенные ворота постоялого двора.

Никто не видел, как она вошла, но внизу у лестницы она встретила хозяйку.

– Где комната графини де Беарн? – спросила она.

– Госпожа де Беарн больна и никого не принимает.

– Я знаю, что она больна. Я приехала, чтобы узнать о ее здоровье.

Легкая как птичка, она в один миг взлетела вверх по лестнице.

– К вам ломятся силой! – закричала хозяйка.

– Кто же это? – спросила старая сутяга из глубины своей комнаты.

– Я, – ответила графиня, внезапно появляясь на пороге с выражением лица, соответствовавшим обстановке: вежливой улыбкой и гримасой сочувствия.

– Это вы, ваше сиятельство! – вскрикнула, побледнев от страха, любительница процессов.

– Да, дорогая, я здесь, чтобы выразить вам участие в вашей беде, о которой мне только что сообщили. Расскажите, пожалуйста, как это случилось.

– Я не смею, графиня, даже предложить вам сесть в такой трущобе.

– – Я знаю, что в Турени у вас целый замок, и постоялый двор я прощаю.

Графиня села. Де Беарн поняла, что она пришла надолго.

– Вам, кажется, очень больно? – спросила Дю Барри.

– Адская боль.

– Болит правая нога? Ах, Боже мой, но как же так случилось, что вы обожгли ногу?

– Очень просто: я держала кофейник, ручка выскользнула у меня из рук, кипящая вода выплеснулась, и почти целый стакан вылился мне на ногу.

– Это ужасно! Старуха вздохнула.

– О да, – подтвердила она, – ужасно. Но что поделаешь! Беда не приходит одна.

– Вы знаете, что король ждал вас утром?

– Вы вдвое увеличиваете мое отчаяние, сударыня.

– Его величество недоволен, графиня, тем, что вы так и не появились.

– Мои страдания служат мне оправданием, и я рассчитываю представить его величеству мои самые нижайшие извинения.

– Я говорю вам об этом вовсе не для того, чтобы хоть в малой мере вас огорчить, – сказала Дю Барри, видя, насколько изворотлива старуха, – я хотела лишь, чтобы вы поняли, как приятен был бы его величеству этот ваш шаг и как бы он был вам признателен за него.

– Вы видите, в каком я положении, графиня.

– Да, да, конечно. А хотите, я вам кое-что скажу?

– Конечно. Это большая честь для меня.

– Дело в том, что, по всей вероятности, ваше несчастье – следствие большого волнения.

– Не стану отрицать, – ответила любительница процессов, поклонившись, – я была очень взволнована честью, которую вы мне оказали, так радушно приняв меня у себя.

– Я думаю, что дело не только в этом.

– Что же еще? Нет, насколько я знаю, больше ничего не произошло.

– Да нет же, вспомните, может быть, какая-нибудь неожиданная встреча…

– Неожиданная встреча…

– Да, когда вы от меня выходили.

– Я никого не встретила, я была в карете вашего брата.

– А перед тем, как сели в карету? Любительница судов притворилась, будто пытается вспомнить.

– Когда вы спускались по ступенькам крыльца. Любительница судов изобразила на своем лице еще большее внимание.

– Да, – сказала графиня Дю Барри с улыбкой, в которой сквозило нетерпение, – некто входил во двор, когда вы выходили из дома.

– К сожалению, графиня, не припомню.

– Это была женщина… Ну что? Теперь вспомнили?

– У меня такое плохое зрение, что хотя вы всего в двух шагах от меня, я ничего не различаю. Так что судите сами…

«Н-да, крепкий орешек, – подумала графиня, – не спит хитрить, она все равно выйдет победительницей».

– Ну что ж, – продолжала она вслух, – раз вы не видели этой дамы, я скажу вам, кто она.

– Дама, которая вошла, когда я выходила?

– Она самая. Это моя невестка, мадмуазель Дю Барри.

– Ах вот как! Прекрасно, графиня, прекрасно. Но раз я ее никогда не видела…

– Нет, видели.

– Я ее видела?

– Да, и даже разговаривали с ней.

– С мадмуазель Дю Барри?

– Да, с мадмуазель Дю Барри, Только тогда она назвалась мадмуазель Флажо.

– А! – воскликнула старая любительница процессов с язвительностью, которую она не смогла скрыть. – Та мнимая мадмуазель Флажо, которая приехала ко мне и из-за которой я предприняла эту поездку, – ваша родственница?

– Да, графиня.

– Кто же ее ко мне послал?

– Я.

– Чтобы подшутить надо мной?