тети.

Голубые глаза Ванессы спустились к рваной ране в боку, медленно-медленно поднялись вверх по обнаженному торсу, вздымавшемуся с каждым сердитым вдохом, и наконец сомкнулись с горящим янтарем его взгляда. В нем чувствовалось огромное напряжение, но и что-то еще, чего она раньше не замечала. Может быть, невыразимая тоска по чему-то недостижимому, чего никогда не удастся иметь? Но чего мог желать этот опытный и много чего повидавший человек? Что оказалось недоступным ему? Она осторожно потянула свою руку, и он разжал пальцы.

– Хорошо. Только сначала я закончу перевязку. Пока она сосредоточенно накладывала повязку, Кейн наблюдал за ее лицом. Она была так красива, что он даже не заметил тупой боли в плече, не заметил, как она отодрала пластырь и наложила свежую, смазанную бальзамом повязку. Он завороженно следил за каждым ее движением, как умирающий от голода следит за кусочками пищи, которые отправляет в рот кто-то другой. Его взгляд с любовью обвел четкий контур решительного подбородка, коснулся рта, который запомнился ему таким, что кружилась голова – словно созданным для его поцелуев. У нее самые выразительные на свете глаза, подумал он. Временами они изрыгали огонь, словно хотели спалить дотла, а потом светились высокомерием, становились равнодушными и холодными. Стоило ей порадоваться чему-либо, и они начинали лучиться счастьем, совершенно преображая ее. Когда же они наполнялись слезами, то казались бездонными озерами с прозрачной родниковой водой. Она склонила голову над раной, и он вдохнул ее необычайно свежий аромат. В свете керосиновой лампы волосы окружали ее, словно пламенный нимб. Ему отчаянно захотелось коснуться шелковистых прядей, но он продолжал ласкать ее лишь глазами. От усердия она высунула кончик языка. Желание, чистое и незамутненное, хлынуло по телу Кейна, так что он испугался, что предательская плоть под тонкой простынкой немедленно выдаст его состояние. Он взмолился про себя, чтобы она поскорее закончила возиться с раной и он мог повернуться на бок и как-то скрыть непрошеные чувства от ее глаз.

Ванесса приклеила повязку пластырем, собрала бинты, ножницы и моток пластыря и уложила все это в аптечный ящик. Хлопнула крышкой и отодвинула стул от кровати. Она хотела оказаться подальше от него, но он воспротивился.

– Не отодвигайся. Меня могут услышать в холле. Лучше сядь здесь, рядышком со мной.

Он подвинулся и повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо.

Несколько секунд она нерешительно стояла у кровати. Лишь когда он поднял руку с длинными худыми пальцами и потянулся к ней, она присела на краешек кровати.

– Так что там насчет тети Элли?

– Во-первых, я хочу извиниться за то, что так рявкнул на тебя прошлой ночью. Все потому, что мне было адски больно, и мне не хотелось, чтобы ты видела меня таким слабым.

–  Глупости! Я помогала отцу ухаживать за больными. Хотя их было и не так много, – сухо добавила она. – Мы вынимали осколки из чужих задов, лечили пробитые головы, врачевали ожоги и прочие стреляные раны. Горцы не могут жить без вражды и постоянно палят друг в друга. Что ж такого, если бы я увидела, как вас вытошнило?

– Но я-то считаю иначе! Для меня это значило бы очень много!

Ванесса внимательно посмотрела на Кейна. Сейчас спокойствие вернулось к ней, и сердце наконец забилось в нормальном ритме, так что можно было не бояться дышать. Временами, точь-в-точь как сейчас, ей было так уютно с ним, словно он стал ее частью. Нечто неразрывное связало их с самой первой встречи. Она всегда знала это, даже тогда, когда заставляла себя об этом забыть или спрятать этот факт как можно глубже в тайниках памяти.

Ванесса вздохнула и, смягчившись, посмотрела ему в лицо. Надо бы ему побриться, рассеянно подумала она и едва удержалась от того, чтобы не погладить эту чудесную щетину. Она переплела пальцы и положила руки на колени, чтобы Кейн не заметил, как они дрожат. Многоопытный Кейн мгновенно понял бы, как ей хочется его коснуться.

Он смотрел, как одно выражение на ее лице сменяется другим. Она была гордой и прекрасной, но очень и очень чувственной. Как бы ему хотелось обнять ее сейчас, заслонить от любой напасти, как он пытался защитить ее от Праймера Тэсса. Он поднял руку и убрал выбившуюся у нее прядь за ушко. Его пальцы задержались на прелестной мочке. Он зачарованно наблюдал, как менялось выражение ее глаз: от голубых льдинок до яркого сияния, проникающего в душу и переворачивающего ее.

– Я люблю тебя, прекрасная златовласка. Жаль, что не могу попросить тебя стать моей женой. Я скоро уеду отсюда, но пока я здесь, не могли бы мы наслаждаться нашей близостью, а не мучить друг друга?

Ванесса онемела от неожиданности. В первую секунду она заподозрила, что он опять дразнит ее, но заметила в его глазах ту же невыразимую тоску. В наступившем молчании она едва вспомнила, что необходимо дышать, неожиданное признание изгнало все мысли из ее головы, а все ее существо вдруг наполнилось счастьем и восторгом. Сердце заколотилось в ребра. Но тут вторая часть его предложения просочилась сквозь наполнившее ее ликование, тут же перешедшее в леденящий ужас.

– Ты скоро… уедешь… отсюда?

– Да. Не знаю еще когда, но скоро.

– Почему? Куда?

– Далеко отсюда, по делам. Но хочу уехать с твердой уверенностью, что ты здесь и в полной безопасности.

– И как долго тебя не будет?

– Я уже не вернусь.

Его ответ повис в воздухе между ними. Он смотрел на нее потемневшими и любящими глазами, и она начала понимать, что он сейчас испытывал.

– Кейн! О Кейн! Ты это серьезно? – «Господи, спаси и сохрани мне разум! Я люблю его до такой степени, что он может сокрушить меня любым словом!»

– Я не хочу уезжать, любовь моя, но должен. – Он скользнул пальцами по ее руке вверх и вниз, словно не мог удержаться, чтобы не касаться ее.

– Но если ты любишь меня…

–  Люблю. Можешь быть абсолютно уверена в этом.

– Тогда не уезжай. Пожалуйста, не уезжай! – Ванесса буквально простонала свою просьбу-мольбу.

– Я должен, моя сладкая чудная девочка. Не думай об этом. У нас есть немного времени. Приляг рядом со мной и дай мне обнять тебя – хоть чуточку.

Он слегка охрип и крепко зажмурился, слишком невыносимо было видеть в ее глазах боль, да и негоже, чтобы она заметила в его глазах влагу.

Ванесса и не знала, что плачет, пока не почувствовала, что ее щеки мокры. Она опустилась на постель, легла к нему спиной, на его руку. Лежа в его объятиях, она спиной чувствовала, как бешено колотится его сердце.

Он сказал, что любит ее, но собирается уехать и не вернуться… и не позвал ее с собой! Лицо ее судорожно сморщилось. Боже, что же это такое! И райское блаженство, и адские мучения – все сразу!

Кейн прильнул губами к нежной коже за ушком, и его слезы покатились прямо по ее волосам. Он не собирался признаваться ей в любви. Признание вырвалось само собой. Что же он с ней делает, с этой дивной колдуньей? Она волновалась из-за него, переживала, он понял это с той самой ночи, когда она предупредила его насчет Тэсса. И их расставание станет теперь только болезненнее. Неужели Элли права? Может, действительно стоит насладиться хоть тем кратковременным счастьем, какое выпало на их долю?

– Я знаю, что ты не понимаешь, любовь моя. – Он шептал ей прямо в затылок. – Мне не стоило рассказывать тебе об этом и взваливать лишний груз на твои плечи. Гебе было бы намного легче забыть меня, если бы ты злилась на меня или ненавидела. Если бы мы расстались врагами. Но такой уж я эгоистичный ублюдок, счастье мое, что не мог уехать, не узнав твоей любви, не ощутив тепло твоей улыбки и не прочитав нежности в сиянии твоих глаз. Впусти же меня в свое сердце и согрей меня своей любовью.

– О Кейн! – прошептала она и потерлась губами о его руку. – Что я могу ответить на это? Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты уезжал.

– Это самые прекрасные слова в моей жизни. – Его голос прерывался от наплыва эмоций. – Ты вошла в мою жизнь так внезапно, но сразу заставила почувствовать и пережить то, на что я считал себя абсолютно неспособным. Позволь мне побыть с тобой хоть этот краткий срок.

– Я так тебя люблю, что и не знаю, сумею ли вынести разлуку с тобой.

– Ты сумеешь, сердце мое.

– Может, ты… уже женат на другой?

– Нет. До тебя я не встретил никого, с кем хотел бы соединиться навсегда.

– Тогда почему?

– Не спрашивай меня, родная. Это нечто такое, над чем у меня нет власти. Поэтому лучше не думай об этом, ладно? Не сейчас. Давай притворимся, что пробудем вместе всю жизнь! А все остальное просто забудь. Выкинь из головы все, кроме меня, любовь моя. Эта боль еще будет властвовать над нами, но потом. Думай о том, что есть в этом и светлая сторона, чудо мое. Зная, что мы скоро расстанемся, мы – будем все время понимать, как драгоценны эти мгновения, пока мы вместе, как бесценно то чувство, какое мы испытываем друг к другу.

Какое-то время они лежали молча. Кейн зарылся лицом в ее душистые волосы.

– Почему ты решил признаться мне именно сейчас? Почему не мог просто исчезнуть?

– Потому что боялся, что утром ты уедешь в город, а я не в состоянии последовать за тобой.

– Я не хотела покидать тебя, но…

– Я и не мог позволить тебе уехать, я хочу, чтобы ты была здесь, со мной.

Его пальцы нежно коснулись ее груди. После недолгого молчания он прошептал:

– Будет лучше, родная, если и Элли с Генри будут держаться подальше от города, пока я не разузнаю хоть что-нибудь об Адаме Хилле. Я хочу съездить к Логану Хорну и расспросить его. Он был приемным сыном Генри Клейхилла. Может быть, он знает что-нибудь о Генри и Адаме Хиллах. Но боюсь, любовь моя, что мужчина, которого разыскивает твоя тетушка, не кто иной, как